Трагедия распада страны отражалась и микроэлектронике, и в
судьбах научных коллективов, создававших её ЭВМ..
Коллектив создателей Эльбрусов тогда занимался двумя ветвями
процессоров:
Одна — развитие для нужд оборонки процессоров на т.н.
SPARC-архитектуре от фирмы Sun Microsystems, которая должна
образоваться где-то в «Кремниевой долине» в следующем году. В то
лихое время 90-х выжить коллективу создателей «Эльбрусов» удалось
лишь работой на «субподряде» у фирмы Sun и других западных
заказчиков.
Вторая — собственная архитектура (E2K), на основе принципа
«очень длинных машинных команд»(VLIW), фактически первый образец
которого, как помнил Вяткин, был 64-разрядным процессором,
способным выполнять такие инструкции процессора, которые содержали
несколько операций, которые должны выполняться параллельно! Длина
инструкции в таком процессора достигала 256 бит, регистры в котором
были 80-битные, 32 глобальных регистра, и два т.н. «вращающихся
регистровых окна» с почти 2 сотнями регистров общего назначения.
Сделан тот процессор был на 130нм технологии в 2008. И
предназначался, в первую очередь, для оборонки, но оказался хорошо
и для гражданского рынка. Впечатляющим было упоминание «Свидетелем»
режима двоичной трансляции, позволявшей аппаратно эмулировать
архитектуру процессоров Intel, что хорошо проявилось тогда, когда в
последующих моделях «Эльбрусов» появилась «многоядерность»..
Из «Свидетеля» (как и во многих вещах) сыпались детали,
придававшие его рассказу множество стороны. Как о судьбе создателя
«Эль-76» - языка высокого уровня на который и были ориентированы
«Эльбрус-1 и 2» Пентковского, так и про «исход» Бабаяна с
полутысячей(!) разработчиков коллектива МЦСТ ( бывшего наследником
того коллектива из ИТМиВТ, который и создавал первый «Эльбрус»)
вскоре после появления первого процессора на архитектуре E2K,
продолжавшей, несмотря ни на что, развиваться и дальше. На момент
начала спецоперации планировалось получение (на ФАБ-е на Тайване)
инженерных образцов 32-ядерного(!) процессора архитектуры Эльбрус
на 7 нм технологии..
Всё, что излагал Вяткин, было (Пролейко настоял, несмотря на
сопротивление Ивана, на фиксации сути устных бесед тем самим)
прекрасно известно и Шокину, пролистывавшему «детские каракули» с
«кратким содержанием задушевных разговоров о микроэлектронике и
ПО». И именно тут шеф считал, что никакого вмешательства (за
исключением «докладной записки» Романову) не нужно!