Шостакович сразу же вспоминает своего друга Соломона Михоэлса, которого пятнадцать лет назад и убили в Минске такие вот ребятки с горячими сердцами, стеклянными глазками и до неприличия длинными руками. Про приятеля-пианиста Рудольфа Керера, которого «органы» за немецкую фамилию посадили. И много про что еще. И, как у каждого нормального человека, у композитора первое желание – бежать из этого гадюшника куда подальше. Куда? Да хотя бы в свой гостиничный номер!
А дорога от клуба имени Дзержинского до тогдашней гостиницы «Беларусь», как не крути – только вдоль стадиона «Динамо». Рядом со стадионом – длиннющая очередь. Футбольный фанат Шостакович, естественно, интересуется – а кто с кем? Да наше минское «Динамо», отвечают, что раньше «Беларусь» называлось, против московского «Спартака».
– «Спартак»? – уточняет композитор, и его глаза под очками с бифокальными линзами зажигаются лютой ненавистью; как и положено настоящему фанату «Зенита», московский клуб для него – враг номер один. К тому же, если минчане выиграют сегодня у «мяса», то родному «Зениту» это полезно с учетом турнирной таблицы.
Тут и думать не стоит – идти или не идти! На стадионе музыковедов в штатском уж точно не будет. Как и портретов Дзержинского…
Кассы закрываются, однако гостю невероятно везет. Какой-то пролетарий в кепке предлагает: мол, есть лишний билетик, дружка жена не пустила… Так берешь, интеллигент?
И вот Шостакович сидит на самых дешевых местах стадиона «Динамо» за футбольными воротами, вместе с благодетелем-пролетарием. Все страстно поддерживают «Динамо» Минск. Мяч у Савостикова, он пасует Арзамасцеву, тот филигранным пасом обводит какого-то спартаковца, отдает пас Малофееву прямо в штрафную, его сбивают… Пенальти?!..
В СССР массовый спорт – единственная дозволенная религия, и потому возмущение из-за неназначенного пенальти – единственно дозволенная форма общественного протеста. Как это «нарушения не было», его же в штрафной площадке скосили! Было, еще как было, этот козел в черном специально москвичам подсуживает, как всегда!
Стадион, будто по команде, поднимается и орет: «Судью на мыло!..» Пролетарий в кепке ругается нецензурно. Шостакович также невероятно возмущен. Однако эмоции проявляет куда более культурно:
– Продай свисток, купи очки!.. – кричит.