Тут как раз и чайник засвистел, что являлось привычным приглашением к завтраку. Мужчина встал и опять, как будто нехотя и через силу, поплелся готовить свой утренний кофе. При этом сахар он просыпал, а потом мешал коричневую смесь в чашке с таким остервенением, словно пытался выместить на фаянсовом предмете свою досаду от того, что некому поручить столь занудную процедуру.
И опять весь его вид выдавал одну-единственную засевшую в сознании, как рыбья кость в горле, мысль: «Ну что поделаешь? Глупости – а надо!»
А все это потому, что он ненавидел тратить время на эти самые «глупости». Он просто не мог себе этого позволить, ибо считал себя очень серьезным и очень занятым человеком. А в разряд «глупостей» относил все, что не связано с его важным и серьезным занятием. Хотя, с другой стороны, надо честно признать, что его занятие при желании могло включать в себя все, что угодно…
Он был писателем.
И не только по роду деятельности, которой он пытался зарабатывать себе на жизнь, но еще и по призванию, и по самоощущению, и по страсти, и по образу жизни.
И не то чтобы писательский образ жизни был каким-то уникальным и позволяющим этому самому вечно отсутствующему стороннему наблюдателю моментально, с первого взгляда определить: вот, мол, передо мной писатель. Напротив, так как известности он еще не достиг, а внешностью никак не выделялся, то вряд ли кто-нибудь вообще мог бы догадаться о его профессии. Но при этом, незаметно для чужого глаза, он все делал именно по-писательски.
Ел по-писательски, спал по-писательски, парковал свою машину и делал покупки – тоже по-писательски. И это значило, что ко всему: еде, питью, отдыху, прогулкам, покупкам, поездкам и просто человеческому общению – он относился как бы непосредственно, и в то же время весьма отстраненно.
Вроде бы, это он ощущает во рту вкус котлеты, а вроде как, и не он, а некто, кто изучает его в увеличительное стекло и заносит все наблюдения в свое не то художественное, не то документальное повествование.
И так же со всеми остальными ситуациями: смотрит ли он телевизор, или плавает в бассейне, или чинит карандаш, или выносит мусор – везде он в двух ипостасях: он герой и он же летописец героя, внимательно глядящий со стороны.
И поэтому, наверное, он сам, будучи героем (если только не находился дома, рядом с компьютером, а где-то вне пределов своей квартиры), везде и всегда появлялся с блокнотом. И в этот блокнот записывал свои наблюдения за происходящим.