Дракончик схарчил кусок моей плоти и застыл на месте, когда я,
выпив зелье с уже его каплей крови, запустил ритуал.
Всю магию, что смог провести через себя, я направлял в рисунок и
на дракона. Энергия проходила сквозь ящера и впивалась обратно в
меня, никуда не рассеиваясь, создавая связь между нами. Внутренний
рисунок, что я контролировал своим сознанием, полыхал синим огнем с
отблесками фиолетового, а внешний же как будто бы вморозился в
землю, поглощая флюиды магии и напитывая сам ритуал, не пропуская
ни крупицы магии наружу. Сила переполняла меня и ящера, создавая
магическую связь между нами, что наполнялась уже разлитой по лесу
энергией. И вот, когда пламя от контуров ритуального плетения
поднялось буквально выше моей головы, вся сила впилась в рисунок,
прижимая пламя к линиям, создавая сине-фиолетовые дорожки, из
которых состоял ритуал, пришло время для заклинания.
— lamanendil limil átoendil mentiler apa coi, – слова
на эльфийском пронеслись ветром по округе, оттолкнувшись от
деревьев и направились на нас двоих, неся с собой ещё большее
количество магии; весь ритуал развернулся под действием моих
расчётов, впитывая в себя магию и создавая странную иллюзию, что
словно оплетала рисунком всё в округе: меня, дракона, воздух.
Магическая же цепь, что связывала меня с животным, сильно
напряглась, расширяясь и меняя саму нашу суть. Очертания ящера
поплыли под действием моей силы и представлений о повелителях
неба,а сам я ощутил движение магии внутри – она что-то меняла во
мне, затрагивая буквально каждую клеточку организма, вымывая всё
ненужное и наносное, прокатываясь чудовищным жаром по мышцам и
венам. Само плетение начало впитываться в меня с драконом,
постепенно рассеивая собранную силу, но всё же обволакивая нас
сине-фиолетовым огнем, постепенно переходящим в ярко-белое пламя.
Сколько так простоял не знаю, но когда очнулся и раскрыл глаза,
только и мог смотреть на чёрного четверолапого дракона, что махая
крыльями сидел на своем длинном ребристом хвосте. Ритуал был
закончен. Я чувствовал связь между нами, мой уже фамильяр был
спокоен, и только легкое любопытство, которое ощущалось от него,
позволяло определить что он разумен и не тронулся рассудком. А ещё
я точно знал, что это не дракон, а дракона, надо, наверное, дать ей
имя.