, стала женой Моше еще до дарования Торы, когда правила поведения евреев были несколько иными. Но даже тогда, еще до Синайского откровения женитьба Моше соответствовала более высоким будущим стандартам и Ципора была ему стопроцентно разрешена, ибо она прошла гиюр
[30] и полностью отказалась от идолопоклонства, что совершенно не соответствовало ситуации с Козби.
Моше мог попытаться объяснять все это бунтовщику, но на самом деле любой диалог был бесполезен, ибо Зимри, одержимый своей страстью, вовсе не искал ответов.
И все же его упрямство, его внезапно вспыхнувшие чувства к встреченной им мидьянитянке, и именно к ней, а также его восстание против принципов Торы, которой он доселе следовал на протяжении всех 40 лет блуждания еврейского народа по пустыне, становятся более чем понятными в одном случае. Если мы, наконец, сорвем маски и с него самого, и с других участников этой истории и обнаружим под ними героев трагических событий в Шхеме.
Царевич Шхем – это Зимри, сын Салу, глава колена Шимона. Тот, который когда-то начал свой путь к еврейству за счет обрезания, но так и не успел закончить этот путь, прерванный деянием Шимона и Леви (и, в особенности, Шимона – старшего брата). Теперь, на новом витке истории, Шхему предстоит сформировать духовный облик именно этого колена. Так осуществляется вечный принцип «мера за меру». И так проверяется в ходе новых испытаний, кто же прав и кто виноват.
Шхем, он же Зимри, не мог иметь претензий к Тому, кто дал ему новый шанс продемонстрировать свою искренность в принятии Торы и ее моральных принципов. Таковы были условия соглашения, подписанного им самим в результате Высшего Суда. Не мог он также избежать и главного испытания своей жизни – испытания страстью к той, с которой уже связана неразрывными узами его душа.
И это, конечно же, новое воплощение Дины. Она все так же прекрасна, только зовут ее теперь по-другому – Козби, дочь Цура. И еще: эти два человека немного поменялись ролями, в которых, правда, невозможно не отметить строгую и судьбоносную симметрию. В первый раз он был неевреем, принцем и соблазнителем, а она – его жертвой. Теперь – все наоборот: она – нееврейка, принцесса и соблазнительница, он – жертва ее чар.
По крайней мере, так обстоит дело на первый взгляд. И если бы мы не были в курсе всей подоплеки этой истории, тянущейся из прошлой жизни, то мы могли бы, как это и делает большинство читателей Торы, однозначно осудить развратную мидьянитянку и поразиться, как это праведный еврей мог так внезапно потерять голову.