Если взглянуть на только что
полученные ответы с другой стороны, то Седой получается едва ли не
бунтарь Ордена, который вопреки безумным традициям сбежал лечиться
и даже обдумывал возможность купить зелье для восстановления
сожжённых жизней. Не только себе, кстати, но и другу.
Как его, вообще, обратно в Орден
впустили омоложенного? Ладно, этот вопрос я задам ему самому.
Уверен, сегодня он сам ко мне подойдёт и попытается утащить на
очередную вечернюю попойку. Там-то я заодно и ещё кое-что спрошу.
Кажется, вернувшись от Норы, кое-кто мне о многом не сказал,
например, о купленных бочках вина, которым он спаивает старейшин,
заговорил зубы новостями фракций и прочим. Но пока что я сменил
тему.
— Ладно, — снова постучал по
той же самой многострадальной строчке. — Это наша часть денег,
значит, у Красноголового столько же?
— Красно-кого? — нахмурился
Алкай.
Я, сделав над собой усилие, сменил
прозвище на имя.
— У Илдура.
— М-да, глава, — поджал губы
Алкай и с осуждением покачал головой.
— Только не начинай, что я не
умею давать прозвища, — скривился я при виде его лица.
— Как скажете, глава, —
кивнул Алкай. — Не начинать, значит, не начинать. Что по вашему
вопросу, то, с чего бы у Илдура нашлось столько денег? Казначей
Ордена был я, у меня и его казна. Сколько денег у Илдура я не могу
знать, но его отделение никогда не могло похвастаться особыми
доходами. У него, ну… в три, может быть в четыре раза больше денег,
чем было у Аранви в день вашей встречи.
— Я думал, — признался я, —
что, готовясь расколоться, вы разделили казну Ордена.
— Я казначей Ордена, —
повторил Алкай, убрал руки со стола и, выпрямив спину, расправил
плечи. — С чего мне делить казну, глава? Вы ошибаетесь. В тот
день, когда мы пришли к вам, следуя за Аранви, решалось, какое
влияние получит он в итоге. Каждый комтур, что шёл за ним — это
влияние. Каждый комтур, которого вы собирались купить местом
старейшины — это влияние. У меня это казна, у Рутгоша знания и
искатели, у Аранви слава мстителя и ревнителя традиций, у Келлера
умения и ученики, у… — Алкай прервался и ещё сильней приподнял
подбородок. — В тот день в городе Пяти Ветров должно было
решиться многое, но решилось вообще всё, глава. И вы не
представляете, как я рад случившемуся.
Я застыл, осмысливая услышанное. Эти
двое, кого упомянул Алкай, это ведь те, кто изначально шёл с
Аранви. А кто ещё шёл вместе с ним к безвестному сопляку, который
пообещал им новую жизнь? Может, в этом ответ того, что
обновлённого, восстановившего силы Седого приняли в Ордене и
нарушение традиций сошло ему с рук? Слава? Выходит, не только
слава, но и влияние на других, друзья, которые поверили ему и
поддержали бы, вздумай Дарагал устроить что-то. Ревнитель традиции
Ордена приходит и сообщает, что Орден нужно бросить и начать новую
жизнь? Вот уж это было, наверное, зрелище.