— АЙЫ-ыы-ыыы-ыЫЫ! — взвыл дед.
По морщинистым щекам потекли трогательные старческие слёзы.
— Пойми меня, Вася, и прости! — заорал он. — Прости, если
сможешь! Так получилось! — и бросился на меня.
Кабы другой сумасшедший дед позволил себе такую выходку, не
посмотрел бы ни на то, что сумасшедший, ни на то, что дед. Но Макар
Матвеевич-то свой, родной… так что я даже растерялся по первой и не
понял, как быть.
Дед ударил мне ножом прямо в грудь. Целился промеж рёбер, в
сердце. Ну… всё-таки деревенский житель при большом хозяйстве
знает, как закалывать надо.
Вот только я-то не скотина.
Я Василий Иванович.
У меня барьеры автоматом срабатывают, и эти рефлексы я годами
вырабатывал, против них не попрёшь. И хрен бы с ним, что дед со
всей дурил ударил меня и погнул нож… это всё мелочи жизни. А вот
то, что его в ответ сырцом от щита шарахнуло — вот это беда.
— Макар Матвеевич! — крикнул я и тут же метнулся вперёд, чтобы
успеть подхватить падающего старика. — Ааа-ай, блин… твою-то
мать!
Дышит!
Глаза полуприкрыты, но зрачки двигаются, в сознании то бишь. А
вот руки-ноги повисли, как мокрые тряпочки, да язык еле ворочается,
— мычит чего-то.
Насколько умел, настолько сразу же начал его лечить. Но
магический удар для неодарённого старика — это один хрен опасно.
Чай, не кошка поцарапала. А потому срочно в «скорую» и к
целителям.
Хотя, какую, нахрен, «скорую»? У меня дома целительница
потомственная, до которой районным спецам как до Луны. Нужно срочно
к Фонвизиной. Она-то его быстро подлатает.
— Держись, Матвеевич! — крикнул я деду в лицо, а потом закинул
его на плечо.
— Мадам Белич, — кивнул я напоследок, выбежал из палатки и
прямиком к машине. Благо, ехать всего ничего…
***
— Жесть какая, — это были первые слова Шестаковой после того,
как она вылезла из спальника. — С ума сошёл. А ведь только-только
говорили с ним про психологов и психиатров…
Внезапно, Ксюше почему-то стало очень стыдно.
А вот Нинель Аскольдовна, которая непосредственно была виновата
в инциденте, вины не чувствовала ни на грош. Её сейчас заботило
совсем другое. Закусив кулак, она нервно расхаживала по палатке из
стороны в сторону.
— Значит так, — обратилась она к Шестаковой. — Ты разговор
слышала?
— Слышала, — кивнула та. — Дед в вас влюбился по ходу дела…
— Да не этот разговор! — рявкнула Белич. — Тот, что был перед
этим?