Не сжимай своей сталью мне руки,
Без тебя всё полгода, как скисло,
Мысли с бешенством рвут всюду звуки,
Из груди – тишина. Страха числа
Пробегают, стравляя нам будни,
Громом нас разделяют на части,
Потопляют нас лютые студни,
Раскрывая свои громко пасти.
Изрезаешь, уходишь ты в вечность,
Но нельзя же таким вот быть светлым!
Приходя на клинок нашей встречной,
Ты становишься менее едким.
…И от губ твоих вся, словно в космос,
Ты ронял на двоих огни счастья,
Оставлял на душе моей роспись,
Пригонял корабли нашей страсти…
Было б так, да не так вовсе стало,
Я смотрю на тебя жутко молча.
И слова твои, будто бы жало:
"Одиночество мне, увы, сволочь.
Ты вернись, для тебя вечно буду
И отцом, и царём твоим – жизнью,
Без любви как-то всё стало скудно,
Будто время пришло для фашизма".
Морем слов бы меня вмиг взорвало,
Но от боли – песок в груди только,
"Ты твердишь, что тебя воспитала,
Но напомни, сказал тогда сколько?
И куда ты меня больно ранил,
Оставляя вулкан ярко биться?
Разорвал ты мои стены-грани,
Я к утру лишь могла вновь ложиться».
Ты молчишь? Велика твоя тризна,
По палатам пора, милый, в койку.
Ты, конечно, в душе моей признан,
Но я тоже хочу побыть стойкой.
Ты сжимаешь всё сталью мне руки,
Стрелы яда без устали тратишь,
Прекрати, наконец, наши муки,
О жестокий души пожиратель!
Никогда не забыть очи,
Что по-прежнему ум топят,
Засорив лишь тобой ночи,
Заливая в меня опий.
И как Князь поёт, что время
Встало здесь и стоит молча,
Ощущаю на нас бремя,
Что орёт на меня громче.
Про засов он поёт также,
Что грядущее мне дарит,
Намекая, что ты старше,
Тем, наверно, мне всё ранит.
Не напиться тобой, нет. И
Пропадать по лесам буду,
Понимая – мечты тщетны,
Но в тебе всё равно сбудусь.
Буду жить я в тебе вечно,
Щекотя всем вокруг нервы,
Ты придёшь, приплывёшь млечно,
Разрубив этажи-стервы.
Не забыть мне твои очи,
Что грозой в сентябре били.
Постоянно молю Отче,
Чтобы вместе с тобой были.