Рассказ старого чекиста Жабина герою романа об отношении к немецкому мирному населению в 1944–1945 годах — также плод воображения автора. Но мое воображение далеко не идет в сравнение с воспоминаниями очевидцев-фронтовиков, даже не упоминая английского историка и писателя Энтони Бивора, которого можно упрекнуть в предвзятости. Писал о зверствах РККА в поэме «Прусские ночи», лауреат Нобелевской премии Александр Солженицин. Писал о тех событиях драматург Захар Аграненко в своем дневнике, который он вел во время войны в Восточной Пруссии.
Страшно читать о происходившем в книге «Война все спишет. Воспоминания офицера-связиста 31 армии. 1941–1945» Леонида Рабичева.
Из песни слов не выкинуть. Что было, то было.
Генерал Кожевников и полковник Дубровин, противостоящие герою, вовсе не выставлены мною злодеями. У них своя жизнь, в которой есть место и любви, и ненависти. Они плоть от плоти системы, их породившей. Это чекисты времен конца «периода застоя». Уже не верящие в коммунизм и декларируемые СССР идеалы, но продолжающие по инерции выполнять свою работу. Ни один из них не станет предателем, как генерал Олег Калугин. Но их путь — дорога в никуда.
С уважением, Лихобор – Михаил Зверев.
Лето 1979 года было жаркое, столь же жаркое, насколько холодной были зимы предыдущих годов, когда в школах средней полосы России отменяли занятия, и падали, замерзая на лету, птицы. Дождей не было уже давно. Изнуряющая жара изводила все живое. Виды на хороший урожай, так радовавшие колхозников по весне и в начале лета, становились все призрачней. Василий Андреевич Лопатин, коего сельчане сроду звали не иначе как просто Андреич, не торопясь, ехал на своем Орлике по заросшему лесному проселку с пасеки в Чернево.
Лопатин уже неделю все никак не мог собраться в село, где расположилось правление колхоза «Борец». Дел на пасеке было не в проворот. Да и свое хозяйство у овдовевшего два года назад Андреича, отнимало все оставшееся после пчел время, хотя и сократилось после смерти жены Веры до коня, десятка кур, горластого драчливого петуха, собаки с котом и двух коз. Это раньше: две коровы и пять коз паслись с весны до осени на заросшем разнотравьем лугу в окружении смоленских лесов. А рядом — пасека, над которой до заката гудели трудолюбивые пчелы. Коровы давали изрядно молока, а взятые на откорм бычки к осени хорошо набирали в весе. Почти три десятка кур исправно неслись. Два раза в неделю Андреич ездил на колхозный рынок в райцентр, сдавал знакомым перекупщикам из местных молоко, творог, масло да яйца. Жили хорошо, не гневя бога. Да и много ли им надо было, двоим. Сын Николай ушел служить. Дочка, отучившись десятилетку, поступила в Смоленске в мединститут и жила там в общежитии, бывая в родном доме не часто, наездами. Это тогда.