– Конечно, придётся… – усмехнулся я,
– вот только вы ситуацию в корне неверно рассматриваете, по статье
я не пойду…
– То есть? – удивились друзья.
– Не понимаете? Я спас Крыло
Исследований и Инноваций. Не сделай я того, что сделал, то Крыла не
стало бы. Так?
– Так, – аккуратно согласился
Михаил.
– Крыло Исследований и Инноваций
официально входит в стратегическое кольцо, созидающее Империю.
Так?
– Так…
– А конституция начинается
словами…
– «Империя превыше всего…» –
проговорил Виктор, – но это же просто фигура речи.
– Это первые слова конституции! –
усмехнулся я. – Они перекроют любой закон и указ! К тому же… есть
чрезвычайное распоряжение императора о «Незыблемости Империи и
Великой Индульгенции», в котором говорится о том, что человек,
принёсший неоспоримую пользу для стабильности и процветания
Империи, получает индульгенцию на любые нарушения, которые
потребовались для этого!
– Что-то не помню я такого
закона…
– Это не закон, а чрезвычайный
ордонанс, следовательно, он стоит выше любого закона, кроме
конституции.
– Тем более… Дмитрий Третий никогда
не принимал ордонансов, более того чрезвычайных, их принимали в
смутные, тяжёлые времена.
– Зато его предок, Максимилиан
Кровавый напринимал их целую кучу, а этот ордонанс ещё не отменили,
– я усмехнулся, – поэтому у меня на руках великое прощение. И
следователи пойдут туда, куда им скажут.
–Хм…
– Дорогие мои… не надо за меня
волноваться. Тут всё настолько железно, что никто не подкопается.
Ещё с десяток прецедентов накопать можно.
Мои друзья растеряно
переглянулись.
– Ребят, у меня действительно всё
схвачено. Так что предлагаю вернуться в более конструктивное
русло!
– Как скажешь, – пожал плечами
Виктор.
– У меня остался самый главный
вопрос, – дождавшись внимания Михаила и Виктора, я продолжил, – что
со мной случилось? Какой диагноз? Почему меня так долго продержали
в реаниматоре?
– Прости, брат, – произнёс Виктор,
разведя руками, – но ты больше не являешься главой Крыла
Исследований и Инноваций.
– И, как следствие, у меня нет
доступа к истории своей болезни из-за долбанной секретности.
Глава ИСБ виновато покачал
головой.
– Один вопрос: секретность именно в
моём диагнозе, истории болезни, или в чём-то другом, смежном?
Виктор и Михаил переглянулись, видимо
на их репетиции нашей встречи данного вопроса не имелось.