— Пойдём, — в голосе мужа тоже были отчётливо слышны радостные нотки.
Зайти в баню не удалось: у двери на лавке лежал животом вниз тот самый мальчишка, который обещал принести мне воды для умывания. Вся его спина была располосована, кровила, местами порезы были глубиной в палец.
— Лиам! — воскликнула, подбегая к мальчику. — Кто? Кто эта тварь?
— Тише, успокойся. Он раб, — как само по себе разумеющееся сказал Анрэй.
— Он ребёнок! Лиам, потерпи, я сейчас что-нибудь придумаю, — я лихорадочно заметалась вдоль бани. — Анрэй, мне нужна вода, желательно кипячёная, а ещё заживляющая мазь или отвар, чистая ткань на бинты. Господи! Есть же здесь ранозаживляющая мазь?
— Куинн, успокойся! — рыкнул муж. — Я сейчас приведу Кару, она знает, что делать.
— Хорошо, — пробормотала я, — только быстрее.
Я снова подошла к ребёнку, аккуратно, стараясь не задеть рассеченое ухо, погладила по голове. Феликс, усевшись рядом, чуть слышно поскуливал.
Минут через пять вернулся Анрэй, следом за ним, медленно перебирая ногами, шла старушка невысокого роста с седой головой, в её руках был небольшой мешочек.
— Так, что тут у нас? Анрэй, мальчик мой, сними с него рубаху, только осторожно. А ты тащи воду в ковше, будешь промывать, — распорядилась, надеюсь, лекарка.
Спустя час ребёнка отнесли к старухе, раны мальчишке обработали какой-то вонючей мазью, перед этим полив такой же вонючей настойкой.
Я осторожно поила Лиама с чашки отваром, прислушиваясь к разговору Кары и Анрэя.
— Уйдёшь? А ей дашь свободу? — спросила травница (как выяснилось), махнув в мою сторону.
— Уйду. Куинн решила идти со мной, — ответил он, тут же взглянув в мою сторону, и, получив утвердительный кивок от меня, с облегчением вздохнул. Видимо, он до сих пор не может поверить в это.
— Хорошо, жена должна всегда идти за мужем, — задумчиво пробормотала старушка, уставившись на меня своими чёрными глазищами. — Твой септ пойдёт за тобой. Всем надоели бессмысленные войны.
— Не нужно, я не знаю, куда идти, — ответил муж, — я не могу гарантировать безопасность.
— А тут безопасно? У Римана с последнего похода не вернулось два сына, остался самый младший.
— Я знаю. И жалею. Не смог переубедить и достучаться до отца, — понуро опустив голову, Анрэй сжал кулаки так, что костяшки побелели.
— Когда была жива твоя мать, он был другим. Астора, его вторая жена, своей жадностью изменила его, требуя всё больше даров.