Когда я замолчала, мужчина на мгновение прикрыл глаза, словно пытаясь справиться со своими чувствами. А потом сказал:
— Теперь я всё понял. Спасибо, Шайна… идите к себе.
И отпустил мои плечи.
— Скажите, а… — Я закусила губу, чувствуя некоторую неловкость. — Если я ещё раз сюда приду… Попаду в тюрьму или…
— Или, — он улыбнулся. Только улыбка не была тёплой — скорее, грустной. — Приходите, Шайна. Только лучше всё же… не днём.
— Хорошо, — я кивнула и, поколебавшись, добавила: — До свидания.
А потом шагнула в зеркало.
Эмирин Аррано
Была уже поздняя ночь, когда в дверь вдруг постучали. Она сразу узнала этот стук — резкий, быстрый и громкий, последние десять лет Эмирин слышала его всё чаще. Иногда ей хотелось не открывать дверь, сделать вид, что не слышала, но она не могла.
Не смогла и в этот раз. Встала из-за стола, едва не опрокинув чернильницу, подошла к двери и распахнула её, в последний момент успев поймать буквально свалившегося на неё эльфа.
— Прости, — шепнул он еле слышно, полузадушенно, втягивая носом воздух где-то возле её уха. — Перестарался.
— Я же говорила, — сказала Эмирин, втаскивая его в комнату. — Я ведь говорила, что не сработает, Дрейк.
— Я должен был попытаться… Должен…
Она почти внесла эльфа в свою спальню, осторожно уложила на кровать и начала раздевать, краем глаза подмечая и бледность его кожи, и выступившую на лбу испарину, и лихорадочно блестящие глаза.
— Сейчас будет легче. Сейчас-сейчас…
Наконец последняя вещь была стянута. Эмирин отстранилась на секунду, глубоко вздохнула, словно перед прыжком в ледяную воду, и сбросила на пол своё белое платье, оставшись обнажённой. А потом легла на Дрейка, даже не поморщившись, когда он изо всех сил сжал её талию и уткнулся носом в ложбинку между грудей.
— Прости, прости меня. — Жаркий, больной шёпот. Сколько раз она слышала его за эти десять лет? Наверное, больше тысячи. — Прости меня, Эмил…
— Ну что ты, Дар. Всё хорошо.
Дрейк знал, что она врёт. И Эмирин тоже догадывалась, что он об этом знает. Но в этой ситуации она не могла поступить иначе.
И она позволяла ему целовать свои губы, сжимать грудь, ласкать спину, живот и бёдра… Она позволяла ему всё. А он брал всё, что она ему позволяла, потому что тоже не мог иначе. Ведомый проклятьем, Дрейк знал — единственное, что он может сделать, чтобы облегчить боль Эмирин — это просить прощения.