Мы шли с Олегом по дорожке, проложенной между тех самых яблонь, по которой уже трижды за эти сутки убегала от Ярцева. Да, уж. Не ссоримся. А это как назвать?
– Мама говорила, – следующие слова Олега неожиданно ударили меня ниже пояса, – вы с ним с тех пор так и не общались, и не виделись. В усадьбе. С того лета, когда тебе исполнилось тринадцать.
Я ничего не ответила. Потому что не знала, что сказать. О том, что произошло между нами в беседке, не знал никто, кроме нас двоих. И я до сих пор борюсь с собой. Особенно теперь, когда он здесь. Да! Он, черт возьми, мой двоюродный брат. Но за все эти пять проклятых лет мне так и не удалось заглушить эти запретные чувства к нему. Эту злость. Эту ненависть. За то… за то, что он есть. За то, что он сейчас мило воркует с чертовой гречанкой там, в столовой. И почему он не сломал ей руку?!
Конец ознакомительного фрагмента.