– Договорились.
– А кофе вкусный, кстати! И без тараканов.
Они рассмеялись, приобняли друг друга на прощание и разошлись. Наташа торопливо зашагала к лифту, поняла, что непростительно много времени потратила на встречу.
«Как интересно – подумала она. Какие, действительно, глупости отнимают у нас уйму времени. Кому-то мои булки и бока покажутся настоящей ерундой. В то время, как человечество решает глобальные задачи, я тут закусываю бутербродом надуманные депрессии. Неловко как-то. Но похудение – это, точно моя тема. И здесь она меня настигла. А папа как-то приятно сказал, когда я сбросила что-то около семи килограмм: „оставайся такой!“ – и в этом была невероятная нежность».
Из тюрьмы он вернулся зимой. Это случилось неожиданно. Наташа со старшей сестрой были дома, когда одна из них спросила через дверь «Кто там?» обеим показалось, что это приехал его брат. Но это был отец. Тощий, озлобленный и какой-то чужой. Уже взрослой Наташа пыталась представить его ощущения тогда. Как же горько ему пришлось. Потом он рассказывал, что в 90-х в тюрьме было жутко. Ему, к сожалению, было с чем сравнить.
Он зашел в дом. Первым делом пошел на кухню. Жрать. Наташа позвонила маме на работу. Та велела не рассказывать отцу о её похождениях. Вечером они встретились, пообщались очень спокойно. Отец, конечно, притих. Казалось, он так устал, что готов согласиться со всем, лишь бы жить в мире. И мать ответила ему взаимностью. Наташа с сестрой как раз, кстати, разболелись. Вечером они, не сговариваясь, сжимали градусник сильнее, чтобы температура была выше, и родители поняли, что не время сейчас ссориться. Мать с отцом так здорово суетились вокруг них, с тревогой решали, как лечить детей. Это был настоящий мир. Полноценный, восстановленный из пепла. А через несколько дней девочки увидели, как родители целуются у себя в комнате. Так в их доме поселилось счастье. Наташа любила вспоминать, как потом они ходили в цирк все вместе, а папа вёл её за руку. Цирк она не запомнила, только папину теплую, уверенную руку. И всё было прощено и забыто. Всё было выжжено, и земля под ногами была девственна. Это было счастливое время, когда всё останавливалось, когда хотелось перестать дышать лишь бы этот миг замер на вечно. Так было всякий раз, когда отец переставал пить и неосторожно размахивать руками.