Девять жизней. Осень. Лучшее - страница 2

Шрифт
Интервал


Нотой каждой сея ужас-будущих-битых-надежд и тоску-подневолья множа.
Партий-перебинтованных временем не переписывая-пластинкой старой
Штопая чувств-заранее запрещённых ещё не тянущие раны.
Голова – дирижёр, ну а сердце – оркестр.
В каждом самом маленьком человеке для жизни-концерта отыщется непременно место!
Стоит только послушать ум-заботой-пылающий и подружить его с волнами-девятибалльного-сердца,
Запылает костёр-мира-собственного, от которого всем на свете захочется греться!

«Я расскажу тебе что-нибудь. Ну а что – абсолютно неважно…»

Я расскажу тебе что-нибудь. Ну а что – абсолютно неважно…
В перерывах поцелуев-между тридцатисекундном тайм-ауте.
Эти люди-смазанные фонарями-полуслепыми в мире-аккаунте
Бродят в своих стандартах, ища неизвестность-себя. И каждый
Мечтает хотя бы немного своеволия, да свободных антиправил,
Косятся: мол, глядите, им мир по пятки, сидят – наплевав на писанные нормативы,
Друг в друге глазами. Искрятся нежностью страстной, да непривычном для улиц-встревоженных позитивом.
За спинами, наглые, разноцветные крылья свои расправили!
А между делом вершится вечер-довольный, как кот, попавший в сметану усами,
Проглотит ночь две фигуры, за руки – скреплённые и навек красной нитью сшитые.
Молчание – золото. Разговоры – песни, душой переполненные и покрытые.
Дорога – из пыли в россыпь цветов-лепестков – влюблёнными их шагами.

«Люблю это золото Луны, подмигивающей меж деревьев моего маленького леса…»

Люблю это золото Луны, подмигивающей меж деревьев моего маленького леса,
С меня-вечерней-переходящей в ночь с лёгкостью упадёт завеса,
Оставив сиять истинами лицо, улыбками звёздно-лиричного неба растворяясь всецело,
А мне бы в жизнь твою – до меня – чёрно-белую шагнуть навсегда уверено-смелой.
И самолётами-душами подальше от бренности, но поближе друг к другу.
Люблю тишину, в которой даже мысли бродят на цыпочках, не желая рушить блаженство соединения.
С тебя-уставшего падают воспоминания, бриллиантами звонко в сердце, ища в нем ночлег-спасение.
Крылечко. И дрожь от холода, остро режущего. Как жаль, что руки твои сейчас не на месте.
Как жаль, что поцелуи так далеки по расстоянию, хоть ощущениями-чувствами мы – песня.
Куплетами и запевами трелью-дыхания где-то на уровне шеи прогоняем до нас-привычную вьюгу.
Люблю. Даже добавлять ничего не хочется. Глухая по-бетховенски ночь творит гениальные чудеса,