же – плодовитость народа, которая не познавала смерть.
Древние придерживались общей точки зрения на своё происхождение. Легенда гласит, что Баал Хаммон – Свет Тьмы, – человек в красно-чёрной мантии и с выбеленным лицом – посещал покои избранных Ханн>3, после чего те будто бы беременели. Когда в народе рождался человек, женщина представляла его Мелькарту (Солнцу), как сына или дочь Ночного Светила. На весеннее рождество Великая Ханна была приёмной матерью первенца Милька – «Владыки Города».
Пещера рождения вдавалась глубоко в гору. Формы колонн, вокруг скалы, напоминали священные погремушки, которыми отгоняли злых демонов во время родов Мелькарта. А по бокам медного щита входа стояли огромные статуи бога Эбеса – покровителя рожениц и отвратителя бед. Этот чертог символизировал женское начало: таким образом, пещера и колосс, как бы дополняли друг друга.
Как же могла обычная гора заряжать энергией огромный духовный мир? Должно быть, она воплощала в себе логику Власти. Символы эти не только должны были подтверждать присутствие внутри горы плода Милька, но и служить свидетельством благословения Мелькарта. Это является естественным отображением сложных нравов древних в непрекращающейся борьбе за духовное объединение человечества.
Должность «Владыка Города» представлялась весьма зыбкой. Ни одна коронованная особа не была так мучима, как особа «Мощи» Солнца. Из века в век, из года в год, зимой и летом, несла она вахту. На ночь же Белый Человек, преображаясь, погружался в беспокойную дрёму со смертной женщиной в воронкообразной складке Абантской горы. Малейшее проявление телесной немощи и утрата искусства владеть мечом ставили жизнь «Мощи» под угрозу. Седина означала смертный приговор четырём сторонам Горизонта Хора. От стариковского вида прелестный пейзаж мироздания мерк. В немощной фигуре плохо сочетались мечтательная голубизна Дневного Неба, меркла игра светотени в лесах и блеск морских волн на солнце. Немощь избирала долю старикам подобающую.
Давайте вообразим караимский пейзаж таким, каким он предстал перед стариком Мелькартом, когда толпой собрались люди к увядшему богу, по которому ветер пел погребальную песнь. Какую картину – положенную на музыку ханнаана – созерцал старик с седого массива Абанта?
Панорама, увиденная им, производила на зрителя чарующее впечатление: оно усиливалось по мере того, как начинали вырисовываться подробности ландшафта. Непрестанно чередуются острые вершины и пропасти, на дне которых блестят ленты рек и слышен шум водного потока. Это удивительные горы известные под названием Тавры, и они образуют проходы через горную цепь. Если не по высоте над уровнем моря и протяжённости, то по красоте и живописности очертаний гор, эти горы соперничают с самыми величественными пейзажами насыщенных обаянием южного края. Здесь нет ледяных массивов, тут нет картины увядания или замирания природы.