Тогда этих салонов расплодилось по Москве неимоверное количество, а держали их именно хозяйки, а не хозяева. Потому что хозяева обычно содержали самих хозяек. И все эти хозяйки были исключительно одарённые женщины, писавшие стихи или, как минимум, игравшие на пианинах, а иногда и снисходившие даже до вульгарных, то бишь народных, гитар. Таланты их были настолько признаны всеми завсегдатаями этих мест, что сами хозяйки свято в них верили. Потому все были довольны друг другом, и вечера проходили весело и непринуждённо, с умеренным пьянством и лишь порой неумеренным апломбом выступающих.
Здесь каждый был волен выступать с тем, с чем ему хотелось. И я вовсю разглагольствовал на любимую мною тему – преломление экзистенциальных взглядов Сартра и Камю в их литературном творчестве. Лина, конечно, ничего в этом не понимала, да ей и не нужно было. У неё обнаружился свой талант – легко сходиться с людьми любой иерархической ступени и степени образованности. Именно поэтому я, совсем не умеющий улыбаться нужным людям, быстро понял, что договариваться о моих «философических» выступлениях лучше ей, чем мне.
Я тогда ещё работал в издательстве, публиковавшем дореволюционных и зарубежных философов, а также всю околофилософскую литературу, и варился во всём этом соку с удовольствием и практически безвозмездно. Именно это-то – хроническая нехватка денег – и натолкнуло меня на мысль выступать с платными лекциями о воззрениях разных интересных товарищей на мир и жизнь в нём. Однако всяческим Домам культуры, которые во времена оны такие лекции и устраивали, в постперестроечную пору это оказалось неинтересно. Так что оттачивать свои ораторские навыки мне пока приходилось вот по таким публичным местам.
Впрочем, это только мне казалось, что это всё «пока». На самом деле это оказалось «навсегда». Но именно в то самое время я и познакомился с Татьяной Вансовской, внучкой известного религиозного деятеля и дочкой не менее известного художника-мариниста. Дед её по нередкому в России совместительству был философом, на чём мы, естественно, и сошлись, оказавшись в каком-то салоне за одним столом. Лина тогда скромно сидела рядом со мной и не ввязывалась в наш разговор.
Мы с Вансовской должны были быть полезны друг другу: она хотела издать труды деда в нашем издательстве, а мне могла помочь с организацией моих выступлений в более серьёзных местах. Забегая вперёд, надо сказать, что ни я ей, ни она мне по не зависимым от нас причинам помочь так и не смогли, но дружеская привязанность у нас осталась. А вот Лина с Татьяной вскоре стали просто неразлучными подругами. Настолько, что, когда мы с Линой с неизбежным скандалом разбежались, Вансовская приютила её у себя и я на какое-то время перестал с ними общаться. Но когда отношения с Ангелиной у нас возобновились, они зазвали меня в гости на какое-то изысканное блюдо, о чём я уже начал рассказывать.