– Обними или ударь, – подначивал Проктолог. – Иначе тоже уйду с вашего канала. Подумай, на что будешь сало жрать. Смотри, хуй похудеет. Обними его или ударь ногой. И не сачковать!
Коля сам не сообразил, как слетел со стула. Над ним нависло лицо брата с длинной черной челкой.
– Да хули ты делаешь, я столько крови потерял, а ты меня пиздишь!
– Лучше ударить родного брата, чем быть как вы, – сообщил Дима.
– Что и требовалось доказать, хохлята – самая тупая, жадная и управляемая нация, дай ему денег и разложи его как хочешь, – довольно заметил Москаль.
– Блядь, ну прости меня, – Дима помог брату подняться.
– Уже обнимаются, гыгыгы, – комментировал Проктолог. – У жителей 404 не бывает секса без затей. Диман, давай его плеточкой теперь, и чтоб красиво было.
– У русского быдла все мысли о плетке, – ответил Дима. – Потому что в Парашке все население – рабы, которые без плетки не мыслят свое убогое существование.
– Заплачу две штуки за плеточку, – пообещал Проктолог.
– Приезжай, выдам, – ответил Дима. – Еще и полена отведаешь, у меня во дворе как раз подходящее лежит.
– Димочка, твой братик такой няшный и кавайный, он очень ласковый и добрый мальчик, – написал Светик. – Все эти чмошники – просто больные старые извращенцы, у которых никого нет, они вам завидуют. Обними его и чмокни от меня в щечку.
Дима сделал как написано.
– Уйди, дебил, не позорь меня, – Коля вырвался и покраснел, несмотря на потерю крови. – Это они так подъебывают все время.
– Верно мыслишь, укропчик, – подтвердил Москаль. – Два дебила – это сила.
И пропал из чата.
Коля продолжал уже на автомате, ничего не соображая. Народ понемногу уходил, все в этот день прилично потратились. Коля без особого аппетита пожевал остатки колбасы, накинул флисовую теплую кофту и вышел подышать во двор, где у северной стены дома лежало здоровенное бревно, притащенное в подарок Димой и тремя его друзьями. На одном конце бревна росли опята, которые прижились еще в лесу, на другом Коля тщетно пытался вырастить намеко и шиитаке, чтобы снизить расходы на производство мисо-супа. Падали листья, было слышно, как вдалеке шумят машины на Кольцевой, гавкала соседская собака – вонючий миттельшнауцер, которого не пускали в дом даже в заморозки. Коля мечтал помыть его и взять себе, но соседи бы не поняли.