— Я поеду, — выдыхаю с порога.
Отец кивает, но я вижу, что и ему не нравится такое положение вещей.
— Конечно поедешь. Я уже принял решение, только Фаиза еще позволяет себе со мной спорить.
— Айрат, накажи меня как хочешь, но не забирай дочку, умоляю, — начинает плакать она.
Вцепляется в рукав его дишдаши*, но отец, поджав губы, вырывает свою руку и покидает комнату в несколько больших шагов. Резная деревянная дверь так громко хлопает, что я вздрагиваю. Поворачиваюсь к маме и бросаюсь к ней. Обнимаю, мы обе плачем.
— Ты все слышала, да? — спрашивает она спустя какое-то время, а потом сильнее прижимает к себе и гладит по волосам. — Я умру от тоски по тебе.
— Не говори так, ты разрываешь мне сердце.
— Возможно, все не так страшно, как говорят, но ты сама знаешь, какие слухи ходят о Заиде.
— Мама, расскажи мне о гареме. И почему у отца его нет?
Она усаживает меня на край кровати и, устроившись рядом, поправляет мне волосы, чтобы они не падали на лицо.
— В гареме Заида, если верить слухам, около двадцати наложниц. Он очень ненасытный мужчина. Не знаю, что именно он делает с девушками — кроме очевидных вещей, — но слава о его жестокости прокатилась по всем Эмиратам и далеко за пределами страны.
— А очевидные — это какие?
Я хмурюсь, потому что хоть и знаю, что некоторые мужчины женятся на нескольких женщинах, гарем в моем понимании — это просто женская половина дома. Там живут не только жены, но и дети, мать мужчины, может быть, его бабушка, сестры, тетки. В общем, вся родня женского пола с детьми. Но тот гарем, о котором говорит мама приглушенным голосом… даже я понимаю, что речь идет о чем-то другом.
Мама вздыхает, глядя на меня таким скорбным взглядом, что по телу идет дрожь.
— Женщины из гарема Заида, дочка, ходят к нему на ночь. И рожают ему детей.
— То есть там не живут его родственницы?
— Насколько я знаю, нет.
— Но по закону он не может иметь больше четырех жен.
— Они ему не жены, Амира, наложницы. К тому же, таким, как Заид, законы не писаны.
— Что это значит?
Мама начинает отвечать на мои вопросы, и в итоге я выхожу из ее комнаты с горящими щеками, испытав столько стыда, сколько не испытывала за свои неполные восемнадцать. Завтра я стану совершеннолетней, но сейчас чувствую себя подростком, который впервые узнал об отношениях мужчины и женщины.