– Я говорю на венгерском, это мой родной язык, если вы имели в виду, что это я там обычно себе бубню, – ухмыляясь, ответил парень. Раскрасневшееся от выпитого лицо Ортеги стало ещё краснее.
Вопрос о цвете кожи вызвал у венгра короткий приступ смеха.
– В Рио-де-Жанейро эта тема является весьма и весьма острой и, если хотите, даже проблематичной. В какой-то мере, я и отправляюсь туда с целью изучить некоторые вопросы периода империи, когда всё ещё существовало рабство и работорговля.
Как оказалось, венгр был этнографом и историком, по его словам, достаточно известным.
– К сожалению, я не публикуюсь в научных журналах, но в определённых кругах…
Загадочная улыбка, тронувшая тонкие губы загадочного пассажира, содержала намёк на некую тайну. Знай Ортега, о каких именно «кругах» идёт речь, он бы ни за что не продолжил разговор. Тем не менее, побуждаемый винными парами к тому, чтобы продолжить разговор, он заметил вслух, что его собеседник уклонился от прямого ответа.
– Так в чём же дело? Это какая-то болезнь кожи?
Венгр рассмеялся.
– Нет. Пожалуй, нет, по крайней мере, такая болезнь не значится ни в одном учебнике по медицине – и заразится ею невозможно.
Ортега вежливо вскинул брови вверх, словно ожидая продолжения.
– Я бы объяснил это сделкой с дьяволом, в результате которой я как бы ни жив ни мёртв, если вам угоден такой ответ, – вдруг прозвучал неожиданный ответ.
Недоумение столь ясно отразилось на лице Ортеги, что венгр тут же поправил себя.
– Я провожу слишком много времени у компьютера, стремясь достичь высот в своей профессии…
– Хосе! – испанец протянул руку собеседнику, представившемуся Эрнестом. Рукопожатие у него было неожиданно крепким. Растирая онемевшие пальцы, Ортега согласился выйти на свежий воздух, чтобы проветриться. Поскольку он и сам чувствовал тяжесть в голове и надеялся в ходе прогулки разогнать хмель, испанец согласился.
– Наверное, вам интересно, что я там высматриваю и о чём говорю сам с собой? – Эрнест улыбнулся, в глазах его мелькнуло выражение, представлявшее собой сочетание насмешки и коварства.
Хосе, которому на покачивающейся палубе на мгновение стало дурно, усилием воли преодолел готовый начаться приступ морской болезни и посмотрел на ночное небо, усеянное звёздами. Оно имело непривычный для европейца вид.