Прошло не так уж много времени с момента первого знакомства Игнатьева с Абдул-Азисом в год его восшествия на турецкий престол, а они уже встречались с обоюдной радостью, без принуждения, общались без обид, хотя касались острых тем, и расставались всегда дружески, с сердечной теплотой. В одну из встреч Абдул-Азис затронул очень болезненную для него тему – тему недовольства христиан, живущих в управляемой им империи, и вообще славянства.
– Мне хотелось бы знать, господин русский посол, ваше искреннее мнение на этот счёт.
– С удовольствием отвечу, – заверил его Николай Павлович, и, не теряя градуса высоких размышлений, заговорил с привычной для него открытостью: – Расовая особенность славян, в отличие от германцев, заключается в стремлении каждого племени, каждой отрасли того же семейства, сохранить свою самостоятельность и разновидность, не подчиняясь друг другу.
– Но они могут объединяться для решения каких-то своих целей? – задал Абдул-Азис тревожащий его вопрос.
– Объединиться они могут, – ответил Игнатьев, которому вполне была понятна озабоченность султана: критские греки снова взялись за оружие, требуя поддержки от болгар и сербов. – Но очень медленным путём, при соблюдении ряда условий.
– Каковы эти условия? – спросил султан как человек, имеющий законные права казнить и миловать любого в своём царстве.
– К самому важному ряду условий, способствующих тесному слиянию славян, я бы отнёс прежде всего язык и унаследованную ими православную веру, но подчёркиваю, – сказал Николай Павлович, – объединиться они могут только в одной форме: оборонительного союза.
– Но сейчас-то им ничто не угрожает, – бородатое лицо султана посуровело. – Они живут в своей стране, справляют свадьбы и растят детей. И веру их никто не запрещает. – В его глазах стоял вопрос.
– Дамоклов меч мусульманской расправы висит над каждым христианином, – без тени укоризны в тоне ответил Игнатьев, смягчая голос так, чтобы султан не впал в экстаз рассерженной гордыни. – Этот меч висит с того самого дня, когда император Константин пал на поле битвы за родной ему город, за свою великую страну и православную цивилизацию.
– Я не люблю сухие споры, в которых много чепухи, но мало жизни, – величественно и зловеще произнёс Абдул-Азис. – Я хочу знать ответ на свой вопрос: почему славяне склонны к мятежам? Ведь у германцев, вы сказали, по-другому.