Лично проследив за сервировкой столов и наказав секретарям посольства вплотную заняться гостями, центральными фигурами среди которых был Вселенский Патриарх Григорий VI и католикос всех армян Матеос I, милостиво беседовавший с преосвященным Азарианом, тем самым, который подписал секретный Протокол с французами, Игнатьев посоветовал полковнику Франкини привлекать к своей работе Константина Николаевича Леонтьева.
– Мало того, что он на редкость смелый человек, обладающий недюжинным умом, он, ко всему прочему, блистательно умеет находить общий язык со всеми – от европейских дипломатов и турецких чиновников до польских революционных эмигрантов и албанских разбойников.
– Головорезов мне как раз и не хватает, – усмехнулся полковник Франкини, маскируя свою озабоченность очередным секретным делом намеренно шутливой интонацией.
А шептались они о шифровке, пришедшей из Генштаба: нужно было срочно раздобыть новый секретный код броненосного флота султана.
Перед раутом Игнатьев дал задание Михаилу Константиновичу Ону разговорить Азариана и попытаться уяснить, хотя бы в самых общих и расплывчатых чертах, содержание этого таинственного документа.
Всякий разведчик знает: чтобы увидеть луну, не обязательно смотреть на небо.
Ливанским губернатором Дауд-пашой должна была заняться багдадская резидентура.
Поприветствовав гостей и вкратце поделившись с ними своей дипломатической программой, направленной на укрепление Православия и единение славян, Николай Павлович многозначительно сказал:
– С «принципами» и «приличиями» надо поступать столь же вольно, как это проделывает ветер, сметая пыль с дороги.
После этих слов публика пришла в неописуемый восторг. Особенно рукоплескали дамы.
– Браво!
В зале послышался гул одобрения.
Патриарх перекрестился.
Прибыв в Турцию и зная о церковном расколе, произошедшем между болгарами и греками пять лет назад, Игнатьев поставил себе ни за что не связываться с духовенством, но вместе с последней почтой он получил прямое указание государя императора добиваться от греческой патриархии уступок для болгар.
Ради этих уступок, во многом, и был устроен раут.
Дождавшись, когда всесвятейший Григорий VI соблаговолит взглянуть на него, Игнатьев затронул тему критского восстания, столь волновавшего всех греков.
– На стороне повстанцев молодость нации, а молодость это сила, с которой нельзя не считаться. Рано или поздно она заставит оказывать ей честь, хотя турецким властям придётся ещё не раз применять карательные силы. Но разве устрашат смелых людей репрессии? Когда народ испытывает жестокие мучения, разве голова его будет забита мыслями об опасностях нашего времени?