– Или Енси ранен и потому не может лететь, – вторил ему Жак.
Отец не отвечал. Он сурово поджал губы, и его нож резко и сердито шкрябал серебристо-синюю рыбью чешую, похожую на круглые бляшки. Чешуя слетала на песок и слабо поблескивала в ярком пламени костра.
Дым заполнял пещеру и лениво полз к выходу. Мэй немного подвинулась, потому что сидела с дымной стороны, оглянулась, заметила, что Ейка снова ковыляет куда-то в темноту, и кинулась ее догонять.
Возвращаясь, она встретилась с решительным взглядом Тигаки и еле заметно кивнула ей. Планы не изменились. Конечно, отец никуда бы их не пустил, потому что полет ночью опасен и сложен. Вот и не стоит ему ничего говорить. Лучше промолчать и поступить по-своему.
Ужинали в грустном молчании, и лишь бурчание близнецов и треск костра иногда нарушали тишину. Даже младшая девочка Ейка помалкивала, видимо, чувствовала общую грусть. Мама Еника ничего не говорила, но Мэй видела, как она переживает о старшем сыне. Но что она может сделать? Разве она пошлет ему на выручку близнецов? Нет, конечно. Потому что они, по сути, еще дети и не должны по ночам летать на драконе.
Уже когда устроились спать и Мэй сказала, что ляжет около Тигаки, отец подошел к ней, обнял и тихо шепнул на ухо:
– Люк твой жив. Я его видел. Это он сегодня участвовал в нападении на остров, верно? Летел верхом на Енси и нападал на Тхана. Он остался жив, я видел. С ума он сошел, твой Люк!
Последняя фраза у отца получилась злой и горячей. Было ясно, что отец озадачен этим поступком Люка и ужасно на него сердит.
– Ну, может… Может, так надо было… – растерянно попыталась защитить своего парня Мэй.
– Не надо! Надо было оставаться со своей семьей, а не гоняться за машиной! Он нужен своей семье сейчас. Вот пусть и добирается домой на своих двоих, если такой бестолковый. А мы завтра, как только Тхан сможет лететь, отправимся в первую очередь к мьёкам. Завтра на рассвете. Полетишь со мной?
Мэй кивнула. Конечно, она полетит.
Только не с отцом.
2
Маленький Облак был великолепным сторожем, еще лучше, чем лека. Дракончик старался угодить своим хозяевам, его глаза весело блестели, когда он, цокая коготками по камням, прохаживался у входа в пещеру.
Облак мог услышать любой, даже самый тихий, самый далекий звук. И едва что-то начинало его беспокоить, как он тут же расправлял крылья, вытягивал голову, прибегал к Гайношу, Мэй или близнецам и возмущенно щелкал и гудел, спеша сообщить о подозрительном и тревожном.