Баранов медленно поднял лицо. И оно на глазах стало меняться. Если до этого он стоял расслабленный, даже уставший, то сейчас насторожился, губы поджал, глаза прищурил. И в глазах заполыхало знакомое каждому мужчине пламя ненависти при виде соперника.
– Ты, мля, кто такой?..
Вырвалось у Баранова.
Шалый, полностью загородив собой проем, чтобы ненароком Поля не выскочила в коридор, и они не увидели друг друга, негромко прорычал в ответ:
– Кто надо. А ты что здесь забыл?
Он обозначал позицию – давал понять, что в курсе. Что знает.
Баранов оскалился. На его висках запульсировали вены, желваки на скулах заходили. Парень подобрался, часто задышал.
– Что забыл – моё дело. А ты…
Его потемневший взгляд прошелся по обнаженному телу Шалого. И задержался на боксерах.
Всё верно, мальчик, всё верно…
Парень побледнел, даже пошатнулся.
– Млять, что, с неё снял…
Он не спрашивал – он утверждал.
И если бы Шалый не видел шрамы на теле Полины, готов бы был поклясться, что Баранову сейчас больно. Адски больно. Когда боль куда сильнее, чем физическая, рвет твои жилы в хлам, в лохмотья, режет тупым ножом, кромсая без жалости и сожаления. При том, испытывая истинное удовольствие. Откидывая тебя в такую бездну, где нет просвета, где невозможно ни вздохнуть, ни выдохнуть. А если и вздохнешь, то жар бездны выжжет на хрен все твои внутренности.
Но Алексей видел. И его фотографическая память запечатлела каждый из них.
– Тебе чего надо? Веник свой забирай и проваливай.
Ромашки так и лежали на лестничной площадке. Подвяли за ночь. И выглядели откровенно брошенными, как и было на самом деле.
Баранов угрожающе оскалился.
– Ты мне не указывай, что делать…
Он окинул его придирчивым взглядом. Как опытный боец, он прикидывал, насколько тот может составить ему конкуренцию.
– Только попробуй, – понизив голос, прорычал Шалый. – Хочешь поговорить, назначай время. Драться с тобой здесь и сейчас и пугать Полю, я не стану. Понял, о чем я, молокосос?
На молокососа, конечно, Баранов не тянул. Поджарый. Крепкий. Со временем в матерого волка превратится.
– Понял, – выплюнул тот и, развернувшись на пятках, рванул к лестнице. Задержался у пролета, схватившись за перила. Потом медленно обернулся и посмотрел на Шалова. – Я найду тебя.
– Сам найду. Сегодня.
– Буду ждать.
Вот и жди.
У Алексея и у самого чесались кулаки. Он не был любителем физических разборок, на работе с лихвой хватало, а тут… Кровь ударила в голову. Он даже подначивал Баранова. Не осознанно, но подначивал.