– Я не об этом, – совсем не поняв юмора, отмахнулся он. – Я, скорее, имею в виду, что, если мы не можем что-то объяснить, это не значит, что этого не существует. Это лишь значит, что мы ограничены в знаниях и во взглядах. Поэтому мне физика в том состоянии, в котором она находится сейчас, и не понравилась – уж слишком материальна и не допускает места духовности… В мире есть место любым чудесам. Существует абсолютно всё. Вопрос лишь в том, принимаем мы это или тупо закрываем глаза.
Лёша будто поставил точку. Под конец его голос сделался грустным и совсем тихим.
– Лёша-а… – протянул я ехидно, чувствуя свою силу перед ним в том, что признаю в себе те черты, которые он признавать отказывался.
– Что?! – сухо, будто огрызнулся, спросил он после паузы.
– В тот разговор, ты ведь неспроста именно физику в пример привёл? Ты ведь физиком хотел стать, чтобы «дырку» ту разгадать? Загадку, таящуюся в ней, верно?
Но он молчал. Я слышал лишь его глубокое дыхание, которое было многословнее всего.
– Только я не могу понять, почему ты не пошёл учиться и исследовать, если так хотелось? Я ведь теперь вижу, что ты совсем не мент. Да и не видел я тебя ментом с самой первой нашей встречи. Будто ты не на своем месте, а только играешь. Почему? Почему не решился делать то, что было интересно? А вместо этого людей от преступников охраняешь, хотя защитник из тебя как из говна пу….
– Из-за Серёги, – перебил он мои издевательства.
– Что? – не понял я.
Он опять замолчал, но на этот раз я решил дать ему время, чтобы Лёша сам захотел раскрыться. Наконец он, заговорил:
– С нами на улице парень жил, Серёга. Он самый младший из нас был. Кажется, лет девяти. Он для нас с пацанами чем-то вроде боксёрской груши был. Мы над ним постоянно насмехались, издевались, дразнили. Но он всё равно за нами собачонкой таскался и молчал постоянно, не обижаясь вовсе. Даже если мы его прогоняли, Серёга за нами издалека наблюдал. Естественно, он и про «дыру» знал, и все наши эксперименты с ней видел. Затем он пропал… навсегда. Всё, произошедшее потом, стало колотой раной памяти. Отчаяние его родителей. Мать рыдала, задыхаясь, захлебываясь слезами. Она умоляла нас сказать хоть что-нибудь, что помогло бы помочь найти его. Злость допрашивающих нас ментов. Они орали, говорили, что мы наверняка знаем что-то. Но все мы молчали – ведь даже себе боялись признаться: Серегу поглотила «дыра». Не говоря уже о том, чтобы рассказать кому-то из взрослых. Все хорошо знали их реакцию.