Дарим тебе дыхание. Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом - страница 32

Шрифт
Интервал


– А какой там был колокол!

– А ведь я сегодня слышала этот колокол, – и рассказала ей, как все было.

Она говорила прекрасным, каким-то дореволюционным языком, такой речи сейчас уже почти нигде не услышишь. Я почему-то спросила ее: «А есть ли у Вас четки?» Она достала их из-под подушки и показала мне – когда-то черные, они были истерты добела, и вдруг – неожиданно: «Это что! Это барахло! Вот раньше в Оптиной монахи плели – шерстяные – и продавали, это были четки!»

На стене у матушки висело много икон, я обратила внимание на маленькую икону великомученицы Варвары на жести и фотографию какого-то монаха в черной картонной рамочке и спросила, кто это.

– Это мой духовный отец, иеромонах Никон, последний духовник Оптиной пустыни.

Еще совсем юной девушкой, вместе с подругами, для смелости, Мария Семеновна оказалась на приеме у старца Нектария, он посоветовал ей учиться живописи – так она и стала ученицей Льва Бруни, который тогда жил в Оптиной.

Старец Нектарий потом передал Марию Семеновну под духовное руководство отцу Никону и благословил ее маленькой иконой на жести великомученицы Варвары. «У всех в дортуарах висели иконы Спасителя или Божией Матери, а у меня над головой всегда была эта икона великомученицы Варвары». Потом она училась во ВХУТЕМАСе. На дорогах войны икона, подаренная старцем, затерялась, она долго горевала, и однажды, в заброшенной церкви, вдруг увидела точно такую же и поняла, что Бог вернул ей ее сокровище. С тех пор матушка с этой иконой больше не расставалась.

Еще на стене было много акварелей – матушка любила писать оптинский лес, и висела фотография с ее портретами оптинских старцев – оригиналы она отдала в Лавру, в Академию, а эта фотография – портреты старцев на черном фоне – потом разошлась по всей России. Матушка открыла шкаф и достала большой белый плат, обшитый красной каймой:

– Я расстилаю его, когда приходит священник меня причащать.

Когда разогнали Оптину пустынь, она зашла в оскверненный храм, увидела на полу сорванную завесу с Царских врат и оторвала от нее ленту. Этой лентой и был обшит плат. Еще она особо почитала преподобного Тихона Калужского, икона которого «возле древа с дуплом» висела у нее на стене рядом с великомученицей Варварой. Я достала маленькую записную книжку, и матушка стала рисовать в ней план Оптиной пустыни, где какие церкви стояли, где какие могилы были. После разгона Оптиной она работала вместе с Надеждой Александровной Павлович в оптинском музее, а когда и музей закрыли, устроилась санитаркой на санэпидемстанцию, там и трудилась всю жизнь, тихо и незаметно, и пела на клиросе в храме.