– От размеров услуги, мистер Зуль, по-видимому, зависят и размеры лавки? Так я вас понял?
– Совершенно верно, мистер Вебстер!
– Небось нужно, чтобы я принял какую-нибудь радиограмму, которую не собирается передавать ни одна станция? Это не подойдет.
– Нет, что вы, мистер Вебстер. Всего только отправить мою личную телеграмму семейного характера.
– Для этого вам достаточно разрешения капитана, и никаких расходов. Тут что-нибудь не так.
– В том-то и дело, что непременным условием является то, что никто на судне, включая капитана, не должен знать об этой депеше. И притом передать ее нужно, связавшись непосредственно с радиостанцией Осло.
Вебстер минуту подумал. Протянул руку:
– Покажите вашу депешу.
Взяв листок, Вебстер внимательно прочел его и вернул Зулю:
– Нет, это не пойдет. Ваш сын и его наследство кажутся мне подозрительными. Нет ли здесь какой-нибудь гадости против нас самих?
– Мистер Вебстер, мы напрасно теряем время. Вот депеша, которую вы передадите немедленно вслед за первой. Я вписываю сюда цифру семь.
Зуль черкнул карандашом и передал Вебстеру клочок. Прочтя его, радист прикрыл глаза. После минутного колебания он тихо сказал:
– Давайте вашу семейную… скорее.
– Но помните, мистер Вебстер, никто не должен знать.
Вебстер больше не слушал. Он поспешно настраивал станцию. Загудела динамо-машина. Ключ передатчика задрожал под ловкими пальцами радиста. Передав первой длинную депешу, он следом за ней торопливо выстукал и вторую:
Осло, норвежский банк.
Немедленно переведите текущий счет Чарльза Викюра Вебстера Нейшенель банк Нью-Йорк семь тысяч долларов. Зуль.
Доцент взял у Вебстера оба листка и тщательно изорвал их на мелкие клочки. Так же неслышно, как пришел сюда, Зуль вернулся к себе в кубрик. Нащупав в темноте свою койку, нырнул под одеяло.
12. Поручение большой важности
Спокойные высокие дома с широкими окнами, с просторными подъездами, с немногочисленными украшениями на солидных фронтонах ровной чередой обступили мостовую Бюгдоалле. По краям тротуара ровным подстриженным рядом встали деревья. Как и все улицы Осло, отстоящие больше чем на сто шагов от Кара-Иоганнесгате, Бюгдоалле тиха и покойна. Спокойно, не спеша, поблескивая на солнце попугайной раскраской, бегут по выложенной кружевным узором гладкой брусчатке маленькие автомобили. Спокойные румяные фрекен, молодые люди в пестрых кепи и седые солидные дельцы в солидных темных шляпах невозмутимо сидят за рулями. Никто не спешит, никто не волнуется, никто не нарушает чинной тишины Бюгдоалле. Изредка прошуршит широкими шинами приземистый автобус; прогудит редко-редко, чтобы издали предупредить о своем приближении перебегающую через улицу стайку маленьких школьников в форменных черных фуражках. Эти школьники – единственные прохожие, которым тишина аллеи и спокойная солидность обступивших ее темных домов не внушают никакого уважения. Они шумят, смеются, толкают друг друга и громко жуют широкими, как у галчат, розовыми ртами большие бананы.