Я был рад, что обе дамы щебетали с Игоро с особенным интересом, узнав, что он тоже артист и нередко выступал вместе с Бронским в его спектаклях. Я же следовал мыслями за профессором…
Как разны были мои чувства сейчас, когда я мысленно летел по пустыне за Зальцманом, и тогда, когда я мчался за Беатой. Тогда я не сознавал ни себя, ни её отделёнными от всей жизни, я составлял одно целое с нею, с пустыней, со всей Вселенной, с Богом; там я пел со всем, меня окружающим, песнь торжествующей Любви… Здесь я видел отделённое бедное сердце, не имевшее ещё сил осознать себя частицей всего мира. Я понимал, что профессор не видел ещё в человеке частицы Единого, но воспринимал только его внешнюю форму и по ней судил о ближнем. Давно ли и я думал так же?..
Не знаю, долго ли мы шли, но когда неожиданно передо мной выросла громаднейшая фигура «дедушки», я точно с неба свалился, не сразу сообразив, где я, чем насмешил всех, а особенно Андрееву, которая, не удерживая весёлого смеха, сказала мне:
– Ну и пожалела бы я тех, кого бы вам поручили в пустыне, Лёвушка. Вы, наверное, забыли бы, что в пустыне бывают внезапные бури, очень опасные, и, уносясь в ваших мечтаниях, предоставили бы силе стихий всех ваших подопечных.
– Это очень грустно, дорогая Наталия Владимировна, что именно вам дал Иллофиллион такого немудрящего рыцаря, как я, в качестве охранника в пустыне. Вся моя надежда на то, что Его же высокая любовь не позволит мне на этот раз выбиться из глубокого благоговения и сосредоточенности, в которых я служил вам в комнате Али. В данном же мне сейчас поручении, узнав о вашем недоверии к моим силам, я постараюсь удвоить своё усердие, – ответил я, впервые ничуть не смущаясь саркастическим выражением её глаз – электрических колёс, которыми она меня пронзала, и едкостью тона, хотя она и прикрывала его добродушием.
Ко мне подошла леди Бердран и, радостно пожав мне руку, сказала:
– Я так счастлива, Лёвушка, Иллофиллион сказал мне, что я поеду в одном ряду с вами.
Когда я подошёл к «дедушке», он положил мне на плечи свои могучие руки, и я мгновенно убедился, что Голиаф подвергся превращению в Давида, ибо я был ему ниже плеча и мог на него смотреть, только подняв голову кверху.
– Мой милый гость, я не так давно получил новые книги от моего друга, сэра Уоми, и прочитал ваш рассказ. Я едва поверил, когда Иллофиллион сказал мне, что автор – юноша, почти мальчик. Если бы вы даже много раз были рассеянны по отношению к внешним вещам, то та глубина, в которую вы проникли в вашей книге уже сейчас, несмотря на ваш юный возраст, говорит одно: вы идёте вожаком и для вас нет мерила обыденности. Примите мою благодарность. Если бы я мог выпустить во Вселенную такую цельность устремления, какой обладаете вы, я был бы счастлив.