«Пусть приезжает. Но не проси быть с
ней милым и сопровождать на прогулках, мне некогда. Жениться я тоже
пока не планирую. Хотя, пожалуй, в середине августа у меня будет
свободная неделя. Если невеста не вызовет тошноту, так и быть,
женюсь. В конце концов, кто-то должен родить мне сына», - быстро
написал Эден.
- Мне страшно читать это, сынок, -
тихо проговорила Мария. – Когда ты успел стать таким жестоким?
«Может, тогда, когда меня попытался
убить родной дядя? Или когда он убил моего отца? А может, когда вы
с братом бежали ко мне в академию, потому что вас тоже едва не
лишили жизни? Много вариантов, матушка».
- Эден! – Вдовствующая императрица
обошла стол и опустила руки ему на плечи, заставляя поморщиться. –
Родной мой мальчик, ты губишь себя! Света белого не видишь. У тебя
же есть советники. Неужели империя не проживет без тебя ни
минуты?
«Прожить-то проживет, - написал Эден.
– Только потом я могу лишиться головы, а она мне дорога. Давай
закончим на этом, Мари. У меня правда много дел».
- Как скажешь, - вздохнула мачеха,
заставила его развернуться и поцеловала в лоб. – Так что с
Женевьевой? Написать, что она может приехать?
«Да».
Дольше беседовать об этом Эден не
собирался. За Марией закрылась дверь, а сам он подвинул очередной
документ. Однако теперь строчки прыгали перед глазами – так иногда
бывало, во время мятежа дяди Эден получил серьезные травмы, и порою
здоровье об этом напоминало. Нечасто, но всегда не вовремя.
Пришлось оставить дела до утра. Он сложил бумаги в папку, оставил в
центре стола, чтобы помнить, на чем остановился, и вышел из
кабинета. Стража тут же вытянулась по струнке.
Его величество не удостоил ее
взглядом. Эден направлялся в свою спальню, надеясь, что головная
боль не помешает уснуть. Иначе утром он будет зол на весь мир, а
придворные станут, как мыши, прятаться по нишам.
В спальне императора ждал привычный
ритуал – слуги помогли ему раздеться ко сну, унесли одежду. Вопреки
традициям, постельничего при Эдене не было – он не желал, чтобы
слуга оставался в его комнатах на ночь. Для всех потребностей есть
звонок. А еще иногда посещали кошмары, и свидетели подобных
пробуждений тоже не нужны.
Свет в спальне был приглушен – один
ночник у изголовья кровати отбрасывал неясные тени. Эден лег и
уставился в потолок. Итак, принцесса Женевьева скоро прибудет ко
двору. О невесте он знал не очень-то много – незнакомая дочь
правителя Лидарии мало интересовала своего жениха. И все же…
Двадцать один год, единственная дочь короля. Есть еще два сына, но
поговаривали, что младший принц слаб здоровьем. А старший… С
наследником может случиться что угодно. Лидария была для соседей
лакомым кусочком – пожилой король, только один сильный наследник.
Принцесса, которая может однажды принести своему супругу престол
Лидарии. Либо одному из своих детей, что тоже неплохо. У Эдена был
портрет Женевьевы, присланный ее родителями, когда дочери
исполнилось восемнадцать, и она вошла в пору магического расцвета.
Какой у нее тип магии, император не интересовался. А вот на
портрете была изображена темноволосая девица с небольшим носиком и
огромными печальными глазами. Не красавица, но и не дурнушка.
Худовата, но, возможно, художник был слегка косоруким. На своем
придворном портрете Эден и вовсе себя не узнавал, чего уж ждать от
невесты?