Одинаковые кивнули, продолжая меня изучать. Потом тихоня (Татьяна?) вынула из сумки большое полотенце, поймала Баева и начала его усердно растирать выше и ниже пояса.
– Ну вы тут разбирайтесь, а мне пора.
– Эй, мы так не договаривались, – Баев высунулся из полотенца, Татьяна его запихнула обратно, как обезьянку, – у нас по программе прыжки в воду, потом прогулка по аллее славы и возложение сена к бюстику Менделеева.
– Без меня, – сказала я, вставая с его джинсовой курточки. Постелил на земле, чтобы я могла присесть, погреться на солнышке. Хорошая курточка, в левом внутреннем кармане (не от меня, от него) пачка сигарет, называется «Dunhill». В правом мятые деньги, а где ключи? В джинсах, наверное. Настроение почему-то испортилось. – Мне домой почти три часа добираться. Привет бюстику.
– Опять дядя приезжает? – спросил Баев, надевая футболку. – Погоди, мы тебя проводим на вокзал.
– Не стоит, отдыхайте.
Я удалилась как-то слишком поспешно, можно сказать, сбежала. Солнце садилось, тополиное, кленовое, каштановое золото померкло, а я все никак не могла решить, чего же мне сейчас больше хочется – немного поплакать или съесть мороженое. Долго мучилась, потом выбрала «Лакомку», перемазалась, замерзла
опоздала на электричку на какие-то три минуты
потом полчаса ожидания и что-то теплое в груди
как будто подарили вязаный шарф из чистой ангорки
пустой перрон, фонари в радужных иголочках тумана
свободное место у окошка, маленькие станции
будка обходчика, шлагбаум
быстро же я приехала
а вот и папа, встречает, прождал лишних полчаса
и как его отучить, спрашивается, ведь я не ребенок
прямые, косые мышцы
центр парусности легкого, почти невесомого тела
и ямка в основании шеи, вот тут
(это называется – яремная ямка)
хотелось прикоснуться губами
пить, попробовать на вкус
речную воду с бензиновыми разводами
сигаретный дым, сладкий, как сентябрь
эту их вольную жизнь
с ее презрением к частной собственности
сезонным колебаниям температуры
и распорядку дня
конечно, понаехали иногородние
заселились, перезнакомились
комнаты дверь в дверь
вино, кино и домино
ритуальные омовения
а я – домашняя девочка-овечка
которой подобная простота нравов
и во сне не снилась
что он ей говорил
про жизнь на свалке
про то, какие они одинаковые
про свободу, конечно, баки заливал
(он это говорит каждой второй, надо полагать)