Дайрен прижал меня к стене, не давая далеко убежать. Вдруг слишком очевидным стало то, насколько сильны его руки, пока всего лишь заблокировавшие мои запястья.
– Ну же, цветочек, скажи мне, – с ноткой хрипотцы начал рыцарь, – Для чего служит этот коридор?
Я прикусила губу, отвернувшись.
Если я отвечу не так, как он ожидает, поймет ли он, кто я на самом деле? Поймет ли, что я не одна из тех девушек, что пришли сюда развлекать рыцарей мрака? Почувствует, что я вообще не человек?
– Не знаю, – тихо ответила я, ощутив, как мужчина рядом улыбается.
Он наклонил голову, слегка зарывшись носом в моих волосах и, глубоко вздохнув, спросил:
– Тогда ответь мне на другой вопрос, Арилейна.
И его бархатный тембр снова заставил меня задрожать.
Мне нравилось, как он произносит мое имя. Низко. Так, словно оно мурлычет у него в груди.
– Почему ты прячешься?
– Не хочу подглядывать, – прошептала я, закрывая глаза. Но на этот раз вовсе не от стыда. А от странного удовольствия, щекочущего ребра изнутри каждый раз, когда губы мужчины касались при разговоре моего уха. Будто случайно.
Мне показалось, что Дайрен снова улыбнулся.
Стереть эту улыбку. Оттолкнуть. Убежать.
Посмотреть на его губы.
– А зачем, по-твоему, здесь нужны эти ширмы? – прошептал мужчина и вдруг развернул меня спиной к себе.
В тот же момент я уперлась взглядом в следующую комнатку. Ее скрывали всего несколько слоев серебристого тюля. И то, что происходило внутри, было видно даже слишком хорошо. Только мы с Дайреном оставались в тени, тогда как пара внутри алькова была освещена тусклым желтовато-огненным светом канделябра.
Я открыла рот, не в силах вымолвить ни слова. Дыхание застряло в горле.
– Но как же так… – прошептала я, чувствуя, как выметает из головы все мысли, заменяя их чем-то другим. Тягучим и жарким. Расплавленным.
– В этом есть своя прелесть, – прошептал мужчина, обхватывая мою талию, прижимая меня к своим бедрам. К чему-то опасно жесткому. – Главное – не мешать.
Кажется, я совершенно перестала соображать. Потерялась.
Впереди за прозрачной тканью мужчина с серыми, как мокрый пепел, волосами, сидел в кресле без подлокотников. На нем извивалась, покачиваясь, молодая девушка с задранным вверх платьем. Корсет был расстегнут, и шнуровка едва удерживала наряд на хрупком теле. Она тихонько постанывала, кусая губы, откинув голову назад.