Крутые бока, тонкая талия, высокая грудь — все это подчеркивает мою женственность и силу. Брови вразлет добавляют взгляду уверенности и дерзости, а полные яркие губы — чувственности и привлекательности.
Светлые, слегка волнистые волосы, придают лицу мягкость и загадочность. Светлая кожа с легким румянцем от утреннего солнца выглядит свежей и здоровой.
Длинное платье, расшитое изысканными узорами, едва приоткрывает щиколотку. Под ним белоснежная длинная рубашка, кружево которой мягко обнимает грудь, придавая ей приятную округлость. Платье выполнено из тонкого льна, а его подол украшен легкими, едва заметными волнами.
Кружево рубашки, расшитое тонкими серебряными нитями, блестит, создавая ощущение свежести и чистоты. Длинные рукава, слегка собранные у запястий, добавляют образу элегантности.
Кожа с ровным, теплым загаром выглядит бархатистой, а шея, длинная и стройная, украшена тонкой цепочкой с небольшим кулоном.
На ногах — туфли на невысоком каблуке, подчеркивающие изящество и легкость походки.
Я чувствую себя уверенно и готова к новой жизни. В зеркале отражалась не просто женщина, а воплощение силы, красоты и решимости.
Женишок решил сменить тактику:
— Любовь моя, — он раскинул руки, как будто собирался обнять огромное дерево, и пошел на меня. — Ну, сколько можно нам встречаться здесь? Во дворце же лучше!
Он весьма недвусмысленно обляпал меня, как будто я была его личной стиральной машиной, и полез целоваться!
— Ах ты, похотливая козлина... — взвизгнула я, тонким девичьим голосом, словно мышка, попавшая в лапы кота. Где мой зычный бас, который был слышен в любом уголке огромного магазина?!
Вывернувшись из его объятий, я схватила влажное полотенце, которым только что обтирала тело (ну кто же знал, что оно пригодится для таких целей?), и от души навернула по спине красавчика.
— Ты чего, Галинэль? — отпрыгнул он от меня, как будто увидел привидение. — Меня, короля мира «Светоч Древа» Мигеля Вермонтского, и мокрой тряпкой?
— Еще хочешь? — зашипела я, замахиваясь. — Быстро собрал свое тело и пошел отсюда!
— Я зайду завтра... — он сделал обиженную моську, как ребенок, которого отругали за конфеты. — Гостинцы на крыльце!
Он ушел, оставив за собой шлейф недовольства и чего-то сладкого. Я посмотрела на полотенце, которое все еще сжимала в руках, и поняла, что теперь оно будет пахнуть не только мной, но и его королевским величием.