- Скажи, с чего ты хочешь начать
занятия?
Веся как-то сразу подобрался:
- С самых азов. Я ничегошеньки не
знаю. Магия прорывается во мне, а справиться не могу.
Я выдержала поистине МХАТовскую
паузу:
- Ведь ты не обычный лакей? Может,
стоит довериться друг другу?
Решилась на самый откровенный
разговор. В этом мире мне нужен подельник или помощник, неважно,
как называть. Только одна я не сдюжу. Круг аристократов закрытый,
все знают обо всех, единственная оплошность и меня могут раскусить.
Долго отсиживаться в поместье не получится, тут Григорий прав.
Опять же внезапно пропавшая магия может побудить к расспросам,
которые мне совсем ни к чему.
Паренёк снова скуксился, застыв с
пирожком в руке.
- Говори, не бойся. Я не выдам тебя,
обещаю. Только и ты сохрани мой секрет.
- У вас странная магия, - начал
робко мальчишка, - столько намешано, и всё нестабильное. Не знаю,
как правильно объяснить.
- Как ты её видишь?
- У каждого дара свой цвет. У
целителей – зелёная, у менталистов – тёмно-синяя, те кто владеет
перемещением предметов красноватого оттенка или пурпурного,
ритуальные маги от белого до фиолетового, пока не разобрался,
кажется, это зависит тёмный или светлый колдун. Это как свечение от
человека. А у вас намешано всего, - парень закрутил в воздухе
руками.
- Веся, а если не про магию. Ты
откуда? Кто твои родители? И не ври, что крестьянский сын.
Мальчишка испуганно захлопал
глазами:
- Эм-м-м…
- Говори, - нахмурила я брови, - я
уже сказала, не выдам. А начнёшь врать, велю Игнату выпороть
тебя.
Глаза Веси наполнились слезами,
подбородок задрожал:
- Я всё скажу, - всхлипнул он, - мой
отец – барон. Король был недоволен им, и наша семья попала в опалу.
Родителей лишили земель, оставив лишь небольшую деревушку,
запретили появляться при дворе. Меня должны были сослать в
монастырь, чтобы род зачах. Я единственное дитя. Тогда мама и
уговорила меня на побег. Приготовила снеди в дорогу и отдала
последние деньги, что у них остались. Добраться сюда было несложно.
Приехал в Питер, хотел устроиться там кому-нибудь в помощники, но
не удалось. Потом меня всё-таки взял один старик, писарем. На лето
мы приехали сюда, в его имение. Ему казалось, что его дочь ко мне
неравнодушна. Хозяин велел выгнать меня без расчёта. Какое-то время
перебивался, но к зиме стало совсем худо.