А на «Ниву» ещё на год доверенность… Пусть пока катается, я не
мелочный. Могу продлить.
Выбросил в мусорку зубную щётку и бритвенные принадлежности
оккупанта. А потом сам набрал Щегловых, молясь, чтоб не глава
семейства поднял трубку. Повезло, это была Оля.
- Валерик! Ты вернулся!
Жена бы так радовалась…
- Не навсегда. Но теперь могу часто. Как сама? Как мама?
- Ой… Всё хорошо. Только со Стасом рассталась, он слишком
ветреный. Мама тоже в порядке. Пятьдесят исполнилось.
Хорошо, что набрал подарков на всех, кроме Вики. Не зная толком,
кто где и какая встреча ждёт, оставил их Стасу и о размолвке с
Олей, с которой они встречались больше года, тоже знал. Значит, по
старой привычке одарю. Пока мы всё ещё
родственники-свойственники.
- Не хотите завтра приехать? Без Льва Игнатьевича, конечно.
- Куда?
- Как куда… В Ждановичи.
Неловкая пауза.
- Но там же её этот, жирный…
- Отправлен на пятнадцать суток за неповиновение милиции при
проверке паспортного режима. Оля, ты прекрасно знаешь, враждовать
со мной – нарушение техники безопасности. Кстати, передай его
родителям, пусть проведают, что ли.
- Дядя Паша умер. Цирроз печени. Маме его – да, позвоню.
Валера!
- Что?
- Хорошо, что ты приехал. Жаль, Вика так и не поняла, что
потеряла.
Её потери только начались. Она ещё обо всех не догадывается.
В чулане я обнаружил мешки, удивительно похожие на свёртки,
отнесённые в гараж. В них хранились мои вещи, практически все,
включая спортивный инвентарь. За мной, очевидно, Гоша ничего не
донашивал, кроме дома, машины и семьи, экс-донжуан по одежде
существенно больше размером.
Впечатлили запасы еды в двух холодильниках, я в своё время
поставил два двухкамерных «Минск», чтоб выдерживали
продовольственную экспансию дедушки и бабушки, земля им пухом.
Сейчас там находилась кастрюля литров на пять, полная варёной
картошки, такая же с гречневой кашей, несколько кило жареного и
варёного мяса… Детские питание Вани сиротливо гнездилось на ячейках
дверцы.
Я накидал на сковороду мяса и картошки, разогрел в расчёте на
троих, Вика молча сготовила пюре для сына. Поскольку, в отличие от
неё, я прекрасно помнил вкус отвратительной детской еды, лишённой
соли и сахара, от души сочувствовал пацану.
Сели за стол, Вика хмурая, Маша в восторге, что с папочкой, она
уплетала разогретое мной за обе щеки безо всяких уговоров «ложечку
за папу, ложечку за маму».