Графиня Мария-Евгения демонстративно промокнула платком сухие глаза.
- Но, мама, у тети Авроры есть сын, - возразила Фредерике, заранее зная, какова будет реакция матери а ее слова. И Ее Светлость сполна оправдала эти ожидания.
- Бастрад не в счет! – Тут же бросилась в бой она. – Это ей еще повезло, что король Людвиг согласился его признать и взял на себя все заботы.
К тому же, не будь твоя тетка столь переборчива, ей не пришлось бы торговать собой при чужих дворах. Когда фразский король отказался признать умершим моего бедного брата и взял под опеку его титул и все имущество «до возвращения владельца или обнаружения останков», мое приданое, по крайней мере, было уже выплачено.
Кстати, будучи частью королевской семьи Люнборга, ты могла бы попросить мужа о содействии. Говорят, фразский монарх очень тепло относится к сестре и племянникам. Пусть не все земли, но хотя бы те, которые не передавались с титулом, а были позднее докуплены моими отцом и дедом, он мог бы передать в пользование наследникам. Сомневаюсь, что через двадцать с лишним лет мой беспутный братец вдруг объявится живым и невредимым.
Ее Сиятельство снова потянулось к платку, поглядывая исподволь, какое впечатление на дочь произвела ее пламенная речь. Но Фредерике, которая эту историю слышала уже неоднократно (и в самых различных вариантах), никак не впечатлилась представлением.
- То есть, это все – из-за твоего утраченного наследства? – Недобро прищурилась она. – Вы меняете меня на возможность получить лишний кусок земель?
- Глупости какие! Даже думать так не смей! Хотя, видит Творец, было бы только справедливо, добейся ты для своего брата причитающегося ему по праву. Увы, в наше тяжелое, беззаконное время женщинам приходится вступать в битву там, где бессильны мужчины.
- Так уж и в битву? – Фредерика презрительно изогнула бровь. Но на этот раз мать не поддалась на провокацию. Еще немного почитав дочери нотации, графиня наконец-то удалилась к себе.
Дождавшись, пока за матерью захлопнется дверь, Фредерике достала из бюро подаренную братом книгу и снова попыталась вчитаться в витиеватые измышления весьма известного Виттенбергского профессора о поэзии. Ссылаясь на некие «Опицианские правила», он раскрывал перед читателем тонкости стихосложения на родном языке. Молодая графиня некоторое время пыталась вникать, но потом закрыла книгу и вздохнула. Настроение, благодаря матери, было безнадежно испорчено.