Это событие взбудоражило всю арт-тусовку Москвы. Знаменитый художник-ситуационист Поблевенский подготовил новый перформанс!
Задолго до начала мероприятия галерея «Пивзавод» забита до отказа. Кого тут только нет! Субтильные хипстеры мужского, женского и другого гендера, заслуженные диссиденты, корреспонденты крупнейших изданий, гламурные лесбиянки, одинокие нимфоманки, лидеры полутора десятков всероссийских либеральных партий, популярные консервативные публицисты, моментально вычисляемые оперативники ФСБ и центра «Э», атташе по культуре из иностранных посольств… Всё это скопище галдит, топчется, клубится в зале, напоминающем колодец из-за высоких голых кирпичных стен, рассматривает развешанные на стенах картины, выполненные калом художника Безлера, разведённым в сперме его бойфренда, выпивает стаканчики водочки, которые разносят на подносах голые девушки в берцах, флиртует друг с другом, фотографирует…
Настал час «икс» — восемнадцать часов. Публика замолкает. Две голые девушки раздвигают импровизированный занавес. Открывается трибуна, точнее, простой ящик, обтянутый камуфляжной тканью. За трибуной висит транспарант. Сверху белыми буквами по синему полю — надпись:
Учредительный съезд партии ЕЛДИНАЯ РОССИЯ.
Ниже — эмблема партии: бодучий козёл.
Звучат фанфары. На трибуну поднимается художник Поблевенский. Он одет в тёмно-серый костюм с белой рубашкой и синим галстуком. В руке у него мегафон.
— Я приветствую всех, кто пришёл на наше учредительное собрание! — кричит он. — Поздравляю — все присутствующие в полном составе записаны в партию «Елдиная Россия!»
После короткого недоуменного молчания зал взрывается аплодисментами.
— И я хочу сказать! — говорит художник Поблевенский. — Здесь есть представители посольства Пиндосии и Гейропы. Так пусть они слышат! Мы клали хер на ваши санкции! Вот, пососите!
С этими словами художник Повленский спускает штаны.
— Аааах! — отвечает зал.
Художник рвёт с себя пиджак и швыряет его в зал. Потом сдирает брюки, которые летят следом. Реликвии раздирают восторженные почитатели. За трусы художника начинается драка, пухлый пожилой гей вцепляется в «ирокез» девушки-панка, но тут приходит на помощь её полубритая подруга, которая пинает гея в промежность. «Ай! Мои кокушки!» — кричит несчастный, но не выпускает заветные труселя. Девушка-панк бьёт его ребром ладони по шее, и гей валится на пол. Панкетка прячет трусы художника за пазуху.