Отец лежал весь в крови, переломанный… Клер повернула его голову. Рот был открыт, как будто папа сейчас заговорит или закричит. Остекленевшие глаза уже ничего не видели. Из спины торчали острые концы кольев, пропитанные свежей и уже запекшейся кровью.
Она трясла его и пыталась поднять. Упрашивала, умоляла и обещала, но все это уже было бесполезно. Клер чувствовала запах крови, его крови, мешавшийся с ароматом столь любимых отцом роз.
Тогда она закричала. И кричала до тех пор, пока не сбежались все соседи.
Шериф Кэмерон Рафферти ненавидел кладбища. И дело тут вовсе не в суеверии. Кэм был не из тех, кто обходит стороной черных кошек или стучит по дереву. Причина в том, что кладбищенская атмосфера противоречила его внутреннему состоянию, а Рафферти этого не переносил. Он понимал, что не будет жить вечно – как полицейский, знал, что рискует жизнью больше, чем кто-либо из тех, кто выбрал себе другую профессию. Но будь он проклят – надгробные камни и букеты увядших цветов не должны напоминать ему об этом.
И тем не менее сейчас Рафферти пришел взглянуть на могилу, а большинство могил, как правило, собирает вокруг себя компанию, превращаясь в кладбище. Это кладбище принадлежало католической церкви во имя Девы Марии и располагалось на холме в тени старой колокольни. Каменная церковь, небольшая, но крепкая, стояла здесь уже сто двадцать три года. Участок земли, отведенный для почивших католиков, был огорожен ажурной железной решеткой. Большая часть ее острых наконечников покрылась ржавчиной, а многих и вовсе не было, но кто будет обращать на это внимание?
Многие жители города были прихожанами храма Господня на улице Мэйн и лютеранской церкви прямо за углом на Поплар. Имелись и приверженцы Римско-католической церкви, которые ходили в другую церковь, а также предпочитающие возносить молитвы в храме Всех братьев. За последними было большинство.
С тех пор как в семидесятые годы число прихожан стало уменьшаться, службы в церкви во имя Девы Марии свелись к воскресной мессе. Священники из церкви Святой Анны из соседнего Хагерстауна по очереди служили у себя, а один из них приезжал в Эммитсборо на уроки в воскресную школу и следующую за ними мессу. В остальные дни недели здесь никого не было, кроме, конечно, Пасхи и Рождества. И безусловно, служба была во время свадеб и похорон. Церковь венчала людей и отпевала их. Независимо от того, как далеко забредали Ее дети, они возвращались, чтобы лечь в землю в тени колокольни.