Сильвия лишь слабо моргнула, взгляд её был расфокусирован.
Красная полоса крови больше не струилась по виску она успела
засохнуть, превратившись в тёмный след на синей коже.
— Да… Спасибо. — Голос звучал приглушённо, словно его накрыли
тяжёлым покрывалом.
Рядом, немного в стороне, Марк сидел, обхватив голову руками.
Его плечи подрагивали — не от усталости, не от страха…
От ярости. Он смотрел на тех, кто ещё несколько минут назад
дрожал в темноте, боясь даже вздохнуть громко, пока их друзья
умирали. Даже так он прекрасно понимал их и одновременно ненавидел.
Даже Марк, который всю свою жизнь боялся каждого шороха, был готов
сбежать при первой возможности… Даже он не отступил.
А эти люди просто стояли и прятались, пытаясь скрыть своё лицо
за действиями других. Теперь они выглядели виноватыми. Кто-то
отводил взгляд, кто-то сжимал кулаки, словно желая что-то сказать…
но страх заглушал их слова.
Только один человек всё же нашёл в себе смелость. Мужчина,
державший за руку мальчика. Он сделал несколько шагов вперёд, не
смея поднять глаза.
— Мне жаль. Простите. - Голос его был тихим, но слова эхом
разнеслись по обезлюдевшей станции.
Михаил скользнул по ним взглядом, затем снова отвернулся.
Делайла даже не шелохнулась. Боль в животе становилась всё
нестерпимее, а с каждым вдохом ощущалась такая слабость, будто её
тело медленно проваливалось в вязкую пустоту.
Ответить смогла лишь Сильвия.Она с трудом поднялась на локтях,
её глаза были усталыми, но старались тёплыми.
— Ничего… Мы понимаем. - Она говорила мягко, пытаясь успокоить
их. Или хотя бы пыталась убедить себя в том, что их можно
понять.
— Нужно... сделать привал… - Делайла рухнула на колени Сильвии
после этих слов. Она слишком переутомилась.
Ревенор улыбнулась, смотря на спящее лицо Де’Кичисы и решила
поддержать эту идею.
*
Они поднялись на станцию.
Истощённые, израненные, с выгоревшими глазами — как солдаты,
вернувшиеся с чужой войны.
Те, кто ещё мог держаться на ногах, сидели прямо на холодном
полу, будто боялись занять места, которых, казалось, они не
заслужили. Их плечи были сгорблены, а взгляды опущены в пустот.
Кто-то склонил голову на колени, кто-то обхватил себя руками, будто
пытался защититься от всего, что произошло. Лишь иногда тот
мальчишка спрашивал, что либо у отца, но тот молча кивал.