Г. Саралидзе: Ну, собственно, сам термин, как считается, был взят именно оттуда.
Д. Куликов: Да. Это все уживается в творческом пространстве оттепели… А «бульдозерные выставки» – крушение, так сказать, современных художников как-то с оттепелью не вяжутся.
Г. Саралидзе: Ну, «бульдозерная выставка»-то попозже была. Ты имеешь в виду выставку в Манеже?
А. Гаспарян: «Бульдозерная выставка» в Беляево была, там крушили картины художников-экспрессионистов.
Д. Куликов: Когда Никита Сергеевич высказался, довольно резко обозвав художников?
Г. Саралидзе: Ну да, это на выставке в Манеже.
Д. Куликов: У меня такое подозрение, что конструкция оттепели на самом деле дооформилась гораздо позже, в 1980-е годы. Потому что тогда стали трактовать оттепель как провозвестника перестройки. В этой связке оттепель и оформилась как некоторый культурный концепт, а не как самостоятельное явление.
Надо сказать, что оттепель – очень противоречивый период. Ну ничего себе оттепель, в результате которой первого секретаря снимают за волюнтаризм. Там и другие аспекты были. Пока был Сталин, все было тихо и спокойно. А когда он умер, все забурлило. И сразу очень многие начали говорить, как все неправильно устроено. Интересно Зиновьев Александр Александрович высказался по этому поводу: «Мертвого льва может лягнуть даже осел». Нужно разбираться еще, представляла ли оттепель какой-то культурно-исторический феномен. У меня есть большое подозрение, что нет.
Г. Саралидзе: Армен?
А. Гаспарян: У меня невероятное число вопросов по поводу оттепели. Ну, во-первых, я не понимаю само определение оттепели, почему ее ограничивают рамками 1953–1955 годов. Получается, что за точку отсчета берется амнистия, которая была проведена непосредственно Берией. Никакого Хрущева при этом не было, документы подписывались в ЦК без него. Понятно, что историю пишут победители. Берия оттуда вычеркнут. И все лавры по освобождению жертв политических репрессий, начиная от бандеровского и эсэсовского контингента и заканчивая теми, кто действительно попал ни за что, приписаны Хрущеву. Это первое. Второе. На мой взгляд, все начинается с 1956-го, когда официально стали говорить о том, что у нас была чудовищная сталинская эпоха и надо теперь бороться с культом личности и его последствиями. Если посмотреть воспоминания деятелей культуры, они все говорят о том, что именно после XX съезда почувствовали себя другими людьми и в другой стране. Третий момент. Замечательно, конечно, что обычно оттепель ассоциируется с творчеством Ильи Эренбурга. Но напомню, что Эренбург был одним из самых ярких писателей сталинской эпохи. Со всеми вытекающими последствиями. И творчество его меньше всего соответствовало каким-то зачаткам оттепели. Ну и, наконец, четвертое. Когда у нас говорят об оттепели, то выносят за скобки главное – внешнеполитический урон, который был нанесен Советскому Союзу докладом Хрущева о культе личности.