Машина заработала, котѐл нагрелся, стропы для подъема грузов привели в исходное положение, «корзины» запрятали, непромокаемой тканью палубное хранилище прикрыли, включили габаритные огни и начали движение. Менее через час ходу Авачинская бухта была преодолена. Набрав допустимую скорость в девять узлов пароход шѐл ровно на восток – к неосязаемой и не отмечаемой на большинстве карт линии перемены даты. Это очень интересная и парадоксальная линия на глобусе. Время вокруг нее течет по своим правилам. Расположилась она восточнее самой восточной точки России, за островом Ратманова и южнее.
Известный любитель приврать барон Мюнхгаузен рассказывал пораженным слушателям, что во время посещения Северного полюса, помимо знаменитой охоты на белых медведей, он смог перекинуть камень через вчерашний день, а разбежавшись посильнее, перепрыгивал из сегодня во вчера. Это звучит парадоксально, но так ли далек от истины барон Мюнхгаузен? Истина где-то рядом… Линия перемены дат нигде, кроме Антарктиды, не проходит по суше.
Есть случаи, когда она проходит между близко расположенными островами: например между островами Диомида, которые находятся всего в четырех километрах друг от друга. Линия делит пролив между ними ровно пополам.
Но до нее надо было дойти. Корабль вышел, теперь уже по серьезному, без лазурного попечительства со стороны заливов и морей в океан. Два полных дня не запомнились ничем. Совершенно ничего нового не происходило. Это время активного ведения дневников всеми грамотными, а неграмотными тут были лишь малые дети, и может быть жены купцов второй и третьей гильдии, и имеющими средства к написанию «великих» писем самому себе о том, как им бедолагам грустно и что океан не хочет заканчиваться, как и Российские территории. И как жаль, что все это вскоре будет сдано дьяволу.
И в общем то все, будто под копирку, менялись лишь имена, почерки и объем. У кого чернил было много, а таких товарищей было с десяток, писали без всяких ограничений, у кого мало – выводя каждую буковку. Ну что с людей взять – любили они таким заниматься. Меньшинство писало в повествовательной форме, большинство – комбинируя. Единицы занимались более путным делом – выводя строки наукообразного текста или чем-то подобным.
Был, как и полагается, и художник, правда без мольберта – он был упрятан. Рисовал шаржи, таким образом потешая окружающих и неплохо так зарабатывая. Смекалка, так сказать.