– Верочка, у меня все в порядке, но надо срочно встретиться. Когда вы дома? Я заеду после работы? – выпалила я.
– А что случилось? – Верочка оценила ситуацию – обычно мне хватало телефонного разговора.
– Нужно обсудить кое-что, срочно! Собираю совет.
– В Филях… – пробормотала Верочка, задумываясь… – Сегодня пятница? Могу только сегодня, выходные заняты. Сможешь?
– Принято! Только не готовь ничего…
После работы я поехала на совет.
– Алиссон! Как я рад тебя видеть, – Сережа облапил меня, не успела я войти. – Как доехала?
– С трудом! Кошмар – грязь, пробки, минут десять только поворачивала к вам на Космонавтов.
– Так, чай, зима! А этот поворот и правда тормозной, – Сережа забирает у меня куртку. – Я научу потом, как быстрее проехать.
– Антонова, – слышу голос Верочки из кухни. – Хватит обниматься, давай на кухню, а то мне скоро деда кормить. – У Веры сохранилась институтская привычка обращаться по фамилии.
– Ура! Еще и есть дадут, – радуюсь я.
– Ну, что случилось? – спрашивает Сережа, когда мы уселись за столом.
Рассказываю про свое вчерашнее приключение. И об ужасной, не отпускающей меня тревоге. Слушают, распахнув глаза.
– Ну, и что мне теперь делать? – я закончила рассказ, описав мои сомнения по поводу обращения в полицию.
– Н-да, Антонова, угораздило же тебя, – наконец произнесла Вера. – Ты уверена, что тебя никто не видел?
– Нет, конечно, может, кто-то на электричку шел и заметил мои перемещения – был момент, когда я ничего не помнила от ужаса. Может, с ними еще кто-то был, кто на стреме стоял – я не знаю. Когда я за насыпью сидела в кустах – вероятнее всего, меня не было видно; но мои перемещения бегом от куста, потом обратно, или просто как я гуляла с собакой до этого – мог видеть кто-то, кого не видела я. Сначала, потому что внимания не обращала; потом, потому что ужас напал.
– В полицию, конечно, надо идти… – задумчиво начала Вера…
– А ты уверена, что женщина была мертвой? – прервал ее дотошный Сергей.
– Пульс же я не проверяла! Но очень похоже. И не потому, что снег на практически голой ноге не таял, а по тому, как ее несли – как мешок! И эти болтающиеся руки…
Напряжение последних суток вдруг отпустило, и я разрыдалась, неожиданно для себя.
Сердобольный Сережа расстроился, вскочил, куда-то вышел, принес коньяку.