мнения. Между тем, уже с первого же года проведения ЕГЭ методическое письмо ФИПИ (Федерального института педагогических измерений) ориентировало на совершенно противоположное: «Смысл аргументации для ученика будет заключаться в том, чтобы в
очередной раз показать актуальность, жизненность и нравственную состоятельность и
незыблемость доказанной этической
аксиомы». (Тут был курсив мой. А вот дальше их. –
Л. А.): «Ведь проблемы, которые рассматривает ученик, имеют
ценностное значение».
И многочисленные пособия для учащихся о том, как надо писать сочинительную часть этого экзамена, шли этим же курсом: «Молодому человеку часто очень хочется спорить, отстаивать свою позицию, порой самую неожиданную. Однако давайте вспомним, что в подавляющем большинстве текстов утверждаются очевидные истины, которые вряд ли целесообразно оспаривать». Короче: шаг вправо, шаг влево считается побегом. И характерно, что во всех этих пособиях для учеников, а их я прочел множество, в приведенных сочинениях нет ни одного случая, когда ученик не то, что не согласился, но просто чуть-чуть в чем-то сомневался.
Да и учителя и родители заклинали: «Только никаких своих мыслей. Без всякой отсебятины».
«Ты ведь так не думаешь!» – сказал я одной своей ученице после очередного мониторинга (репетиции экзамена). «Конечно, нет, – ответила она мне. – Но я решила: раз они такое присылают, значит, и я такое же должна писать». Чего же удивляться, когда другая ученица спрашивает меня на уроке: «А разве на экзамене можно говорить нет? Разве не обязательно говорить только да?»
К тому же все ученики знают, что перед экспертами, которые будут проверять сочинительную часть их экзаменационной работы, будет лежать листок с «информацией о тексте», в переводе на современный русский язык, шпаргалкой, с которой они будут сверять написанное ими. Да и во всех многочисленных сборниках с 30-ю или 60-ю вариантами экзамена, тоже те же самые информации о тексте.
Обо всем этом мне пришлось особо задуматься после невольного эксперимента (не планировал, просто так получилось), который я провел в 2012, 2014 и 2015 годах в 11-х классах четырех московских школ, две из которых заслуженно входили в список лучших школ Москвы. Оказалось, что то, что Пушкин назвал «силою вещей», было сильнее самого сильного состава классов, куда поступают по жесткому отбору, самого сильного состава учителей.