Плат ощутил нестерпимую ноющую боль в суставах и тошноту, подкатившую к горлу и мешавшую дышать. Спасательная капсула (эСКа) вошла в плотные слои атмосферы Койоны. Раскаленная обшивка капсулы не причиняла неудобств ее обитателю благодаря надежной системе охлаждения. И все же Киян взмок от пота, лившего с него градом, как в парилке. Это происходило, скорее, от внутреннего напряжения, и мышечного, и нервного.
Слабое аварийное освещение дополнялось ярким золотистым светом, проникающим в иллюминатор, отчего стенки и внутреннее оборудование эски отливали позолотой. «Тоже мне, Тутанхамон в саркофаге! Красивая смерть…» – пронеслась мрачная, но не лишенная иронии, мысль в голове Плата. Нет, ничего не предвещало неминуемую гибель… пока, до посадки. А там… одному богу известно – что ТАМ. Впрочем, уже ЗДЕСЬ, поскольку автоматика эски сработала на определенной высоте от поверхности планеты, выпустив щитки антигравитонов. Одна перегрузка сменилась другой: «невесомое» тело Кияна «пригвоздило» вдруг к креслу. Впрочем, не столько резкий толчок, сколько гравитация отозвалась гулом в голове и клокотанием в груди командора, который уже порядком отвык от настоящей силы тяжести, ведь на «Орее» была только жалкая ее имитация, несмотря на наличие мощной центрифуги. А пока эска медленно опускалась, компьютер обрабатывал информацию, поступающую с бортовых датчиков, о составе и свойствах атмосферы. Киян невольно посмотрел в иллюминатор, который теперь источал сине-зеленое свечение. Павел замер от увиденного. В матовой серо-голубой дымке редких облаков, до самого горизонта простиралось неведомое, мистически притягивающее к себе, будто разумное существо, тело планеты. И Плату казалось почему-то, что не он спускается в своем космическом «лифте» в эту преисподнюю, а сама Койона надвигается на него, громадным буро-зеленым существом, пытаясь проглотить хрупкую скорлупу эски с ее содержимым. Киян отпрянул от иллюминатора и его, давящего на психику, зрелища, от которого жгло под ложечкой. Он закрыл глаза, отчетливо слыша удары своего сердца.