– Держи. – И мягким движением руки указала на дом метрах в двухстах. – Крайний подъезд. Домофон у тебя нарисован. —
Затем оборотилась к Прохору Терентьевичу и серьёзно посмотрела на него, будто постигая суть его. —
– Много тебе не надо. Лучше – утром, как проснёшься. Будешь приезжать через два дня на третий с первым поездом метро. Полчаса должно хватать. Поэтому будет скидка – тысячу рублей… – И, поскольку Прохор Терентьевич молчал, добавила:
– Так потянешь?.. Десять тысяч в месяц?.. Да, а зовут меня Лусиана.
…Молчание продолжало длиться. Лусиана с нарастающим удивлением разглядывала странного старика, который был решительно не похож на человеческую мелочь, которую она привыкла подбирать и обслуживать.
– Лусиана, простите, – наконец решился Прохор Терентьевич. – Приходили бы ко мне лучше вы, в квартире прибраться раз, два в неделю. —
Смуглянка громко и заливисто засмеялась:
– Так вот оно что!.. – И быстро согласилась:
– А, пожалуй, ты прав. С твоей-то скромностью так оно будет лучше. А то иначе время потратим, деньги дашь, а ничего не сделаешь… Всё верно. Только плата будет тогда две с половиной… Идёт?.. —
Прохор Терентьевич почувствовал, что потерял голос. Попробовал прокашляться и едва смог прошипеть:
– Идёт. —
Лусиана поняла его. Забрала у Прохора Терентьевича картонку, которую он так и держал в руках. Достала ручку и дала Прохору Терентьевичу. Подставила сумочку:
– Пиши телефон. —
Он накарябал. —
– Позвоню – ответишь в коротком сообщении: адрес. Встречаться будем по вторникам. – Лусиана задорно улыбнулась. – С первым поездом метро. – И, выхватив картонку у полумёртвого Прохора Терентьевича, повернулась и легко, как ребёнок, побежала к подъезду.
«Ну и ява>11, однако», – только и нашёлся подумать Прохор Терентьевич.
Во время Второй мировой дедушка Лусианы, Ладислав его звали, общался с нацистами… больше допустимого, скажем так. Дрова колол, подметал, подносил… Одним словом, отдалял победу Красной армии. Жрать потому что очень хотелось. По молодости, по глупости? – Как сказать. Чувство голода не оставляло Ладислава всю жизнь. Он даже один раз к врачу с этим приходил.
– На что жалуетесь?
– Доктор, есть всё время хочется, – со слезами высказал заветную боль Ладислав. – И врач с сестрой схватились за бока… «Им бы так!»…
Нацистских прислужников, таких, как Ладислав, называли «хиви» от немецкого слова hilfswilliger, то есть «желающий помочь». После крушения Третьего рейха судьбы хиви сложились по-разному. Среди них были и расстрелянные, и отбывающие немалые сроки…