Мы с Холмсом почтительно поклонились. Дама тоже слегка кивнула и, не сказав ни слова, медленно прошла по ковру, тяжело опустилась в кресло для посетителей, стоящее у стола. Романтический морок спал с моих глаз. Перед нами сидела умудренная жизнью и уже слегка уставшая от нее пожилая леди. Мне показалось, что сквозь вуаль она смотрит прямо на меня.
И тут со мной что-то произошло. Казалось, пол на секунду куда-то провалился, какой-то грязный туман и смутные тени заколыхались перед моими глазами. На мгновенье мелькнуло видение слабо освещенной комнаты, и какая-то тень в кресле чуть видная на фоне ночного окна. Это длилось буквально мгновение, и вот я снова стою здесь, в нашей гостиной, с бешено колотящимся сердцем. Стою рядом с Холмсом, прислонившись, как и он, к подоконнику одного из наших высоких стрельчатых окон, и тоже спиной к свету, а Лестлейд, как верный пес, занял охранную позицию, подпирая косяк приоткрытой двери. Его яркий клетчатый пиджак, с огромными накладными карманами, длинный коричневый шарф, обмотанный вокруг шеи, и такого же цвета гетры, заправленные в желтые башмаки на высокой шнуровке, крепко сшитые из грубой свиной кожи и забрызганные свежей грязью, резко контрастировали со скромным, но изысканным нарядом старой графини…
Было все это со мной или только привиделось? Нервы – не к черту! Надо бы сегодня вечером вызвать фельдшера и облегчить кровь, – подумал я. А в комнате тем временем повисла гнетущая пауза.
– Мадам, – Холмс первым прервал это тягостное молчание, – я хотел бы сначала поблагодарить вас, за то, что вы, не посчитавшись с немалыми тяготами проделанного вами путешествия и, не оставив без внимания просьбу моего старшего брата Майкрофта Холмса, исполняющего в настоящее время чрезвычайно важные функции помощника при министре иностранных дел, любезно согласились посетить нас и, надеюсь, не откажете нам в любезности ответить на некоторые вопросы, которые я намерен вам задать? Это, мой друг и помощник доктор Ватсон. Инспектора Лестлейда, я надеюсь, представлять вам нет необходимости.
Безукоризненная вежливость Холмса ни в коей мере не компенсировала его ледяной холодности.
Я еще раз вежливо поклонился, Лестлейд у двери приподнял свое неизменное клетчатое кепи, достал блокнот, и дальше все время, что-то непрерывно строчил в нем на протяжении всей нашей последующей беседы.