– Сломана шея.
Герольд посмотрел на Манфреда. Манфред спокойно встретил его взгляд, а потом внезапно подал коня вперед. Герольд едва успел отскочить.
– Это вышло случайно. Конь оступился, и копье дернулось вверх. Бывает. – Манфред еще раз в упор посмотрел на герольда, который был не в силах что-либо ответить. Затем рыцарь слегка пришпорил жеребца и подъехал к трибуне Дитмара. Он поклонился Альмейде:
– Я смиренно прошу у моей Дамы сердца платок.
За его спиной несколько человек уносили тело Симеона. Кто-то уводил под узды его коня, который поднял морду и жалобно заржал.
Дитмар наклонился к Альмейде, которая сидела, опустив голову, и прошипел сквозь зубы:
– Он победил – бросай!
Больше всего Альмейду поразило спокойствие Манфреда. Почти безмятежность. Как будто ничего не случилось. Как будто он только что не отправил к праотцам мальчика, который годился ему в сыновья. Все видели, что он поднял копье против правил! Ее маленькие кулачки сжались так, что побелели костяшки пальцев. В груди поднялась неведомая ей доселе волна гнева, столь внезапная, что она не смогла удержаться и, резко вскинув голову, крикнула неожиданно для самой себя:
– Убийца!
Толпа вздохнула, а затем неистово поддержала этот призыв к справедливости:
– Убийца! Убийца! Убийца!
Кровь бросилась Манфреду в голову, ярость затопила его, как водный поток, прорвавший плотину. Он обернулся на крики толпы. Затем дернул поводья, дал скакуну шенкелей и направил его прямо на зрителей, опустив копье. Ноздри боевого жеребца раздувались, он плевался густой белой пеной, храпел, дико вращал глазами. Закованный в броню всадник ринулся на ряды безоружных крестьян и ремесленников. Еще секунда и он врежется в них на полном скаку. Раздались испуганный вопли, а затем люди бросились врассыпную, расталкивая друг друга. Манфред осадил коня и закричал им вслед:
– Прочь, трусливая чернь! Я – Манфред из Кобурга! А вы – пыль под моими ногами!
Альмейда вскочила со своего места и бросилась прочь. Дитмар попытался ее удержать, схватить за платье, но не успел.
– За ней! – приказал он Агате.
Манфред, тем временем, подъехал к остальным рыцарям.
– Кто-то хочет бросить мне вызов, или турнир окончен? – пророкотал он, сверля дворян, сбившихся в кучу сверкающим взглядом. Никто не решился ему ответить. Никто в тот день не принял вызов Манфреда из Кобурга, который после этого турнира получил прозвище Убийца.