Вернулся Вова через час с двумя пакетами полными еды и алкоголя. Плотно закрыв за собой покрывало, он подошел к холодильнику и стукнув по нему три раза, сказал:
– Серега, вылезай. Реанимационный груз прибыл и готов к немедленному употреблению.
Сергей не понял, что Вован назвал грузом готовым к употреблению – пакеты с едой или самого себя.
– Конечно, Вован. Спасибо что сходил, – Пацкевич выбрался из холодильника. – Ты наливай себе, а я пока воздержусь. Что-то мне совсем плохо сегодня.
Прошло три часа. Нынешняя обстановка мало чем отличалась от предыдущего вечера. На «столе» горели две свечи, а Вован сидя на диване, рассказывал о своих многочисленных боевых подвигах. Только сегодня за спиной у Сергея не было лужи самогона.
– Лечу я с парашютом над Кабулом, а там зенитчики… много зенитчиков, целый полк! И все палят по мне, со всех стволов. Но я калач тертый, не растерялся. Что я сделал! Я обрезал стропы своим охотничьим ножом, и… – жестикулируя руками и мотая головой по сторонам, увлеченно рассказывал сильно опьяневший Вован.
Сергей, молча, стоял и слушал этот бред, держа за спиной крупный обрезок доски. Пульсирующие вены на лбу Вовы действовали на Пацкевича, как настойка валерьянки действует на котов. Сдерживать себя было с каждой минутой все трудней, откровенно лживые рассказы Вована раздражали Сергея не меньше, чем желание вцепиться клыками ему в глотку.
«Если он после этой стопки не заткнётся, я сам его потушу, – наливая по края рюмку водки, подумал Пацкевич. – Зачем я вообще держу здесь это безобразное, вонючее существо?»
Выпив предложенную Сергеем очередную рюмку, Вован принялся за свой рассказ с усиленным энтузиазмом:
– А в Пакистане? Я не рассказывал тебе, как я в Пакистане в одиночку взял террориста номер один?
Дослушивать эту ахинею Пацкевич не стал. Взметнувшись вверх, обрезок доски со свистом обрушился на затылок несчастного человека. Удар получился не менее сильным, чем в прошлый раз. Сергею даже показалось, что из глаз Вована посыпались искры.
«Я становлюсь очень жестоким, – констатировал Сергей, глядя на распластавшееся тело Владимира. – Насилие не вызывает у меня отвращения как прежде, и с этим нужно что-то делать. Я не хочу становиться монстром сеющим смерть и горе по всей земле. Я чувствую, как остатки человеческой души безвозвратно покидают меня. Пройдет еще немного времени, и я окончательно превращусь в бездушное существо, жаждущее только этой проклятой красной жидкости. Красная жидкость. Как же я хочу выпить немного тёплой, сладкой человеческой крови! Думаю, Вован не обидится, если я возьму у него ещё один маленький стаканчик крови? Нет! Нельзя! Он слишком слаб, я могу его убить. Нужно учиться охотиться по-настоящему, а не глушить каждый раз доской несчастного пьяного бомжа! Скоро стемнеет, я лучше наведаюсь к своей любимой женушке! Вот уж где моя новая комариная функция может пригодиться!»