– Это я жирная?! – возмутилась Бонни. Она действительно была чуть полновата, но не более того, и её обида имела под собой основания. Сжав кулаки, она сделала шаг вперёд, но Шуруп немедленно встрял между девушками, предотвратив уже готовую начаться драку.
– Бонни говорит правду, – заметил я. – Убийство здесь произошло или нет, но лучше, чтобы мы не покидали место смерти Джека.
– Он – твой кузен, вот ты его и сторожи! А я уезжаю отсюда! – Хелен отправилась к выходу.
– Никуда ты не поедешь, – вдруг преспокойно заявил Шуруп. – Это ты обнаружила труп, значит, тебя отпускать нельзя. Вдруг, он был ещё живой?..
Хелен ударилась в крик и, размахивая руками перед самым носом Джо, несколько раз топнула в пол, с такими трудами отремонтированный. Поскольку большая часть произнесённого ею в последующую минуту не имела ничего общего с литературным английским, я опущу эти идиомы и эвфемизмы. Достаточно будет сказать, что фразы, употреблённые Хелен, были исключительно сочными и ёмкими, достойными любого словаря бранных слов и выражений. Некоторые я услышал впервые.
Джо с лёгкостью перехватил её руки и оттолкнул разъярённую девушку, которая решила перейти от простых угроз к действиям.
– Хелен, нам всем лучше остаться здесь и дождаться Хэнка. Если он разрешит нам после этого вернуться домой, мы так и сделаем. – Я удивился тому, что эти здравые мысли пришли в голову именно мне, в то время как мой голос, словно получавший сигналы свыше, продолжал. – Если мы сейчас сбежим отсюда или оставим тут кого-то одного, то тем самым выставим себя в дурном свете.
Я умолк, в то время как в голове у меня билась навязчивая мысль: они оставят меня здесь, в этом жутком месте, где мне угрожает смертельная опасность, и в конечном итоге свалят всю вину на бедного Скотти. Видимо, до моего подсознания этот факт дошёл немного раньше, что и послужило причиной столь замечательной, по моим меркам, вспышки красноречия. Судя по взглядам, которыми обменялись остальные, они поняли, что я сейчас чувствую, однако, полагаю, только страх за собственную шкуру принудил их согласиться. Видимо, сыграл свою роль и стадный инстинкт: людям легче остаться в доме, на котором лежит совершенно очевидное проклятие, и подвергнуть свою жизнь несомненной опасности, но сделать это всем заодно, чем уехать туда, где более безопасно, но придётся остаться наедине со своими страхами.