Мы сидели на земле у задней двери безымянной мемфисской траттории. Пили вино по очереди из бутылки и курили. На безмятежном небе Сицилии одна за другой загорались веселые и бесстрашные звезды. Мы ждали подружку Згарби и вареного осьминога. И рассказывали друг другу свою жизнь.
“Однажды это станет началом какой-то книги”, – предположила я.
“Ты знаешь, – после длинной паузы ответила Чулпан, – в это никто никогда не поверит. Но записать, наверное, надо”. КАТЕРИНА ГОРДЕЕВА
ГОРДЕЕВА: А ведь я тебя совсем не знала до “Подари жизнь”. Какая ты была?
ХАМАТОВА: Другая. Совершенно другая, Кать.
ГОРДЕЕВА: Звезда?
ХАМАТОВА: Актриса.
ГОРДЕЕВА: Платья-дорожки-папарацци?
ХАМАТОВА: Даже не это самое главное отличие. С одной стороны, мне с первой минуты не понравилось видеть себя на обложках, быть предметом обсуждения. Помню, как Валера Тодоровский в интервью “Московскому комсомольцу” во время съемок “Страны глухих” сказал что-то в том духе, что вот “Чулпан, которая сейчас у меня снимается, – это будущая звезда”. А я как раз прибежала в ГИТИС принимать вступительные экзамены и зашла в общественный сортир: там стояла дикая вонь, грязь, дерьма по колено и во всем этом валялся “Московский комсомолец” с Валериными словами про меня и моим портретом. Использована была уже по назначению эта газета или нет, осталось загадкой, но чувство отвращения я запомнила. Оно закрепилось на съемке с модным фотографом Владимиром Фридкесом для журнала “Вог”. Фридкес тогда был реальной фэшн-звездой. А мне было года двадцать два, только что вышла “Страна глухих”. И он обращался со мной так, что я не то что себя человеком не чувствовала, не то что артисткой, а просто, ну, какой-то функцией, предметом. И он довел меня до такого состояния, что я встала и сказала: “Я не модель, я актриса”. Фридкес обалдел. И переспросил: “Чтоооо?” Я говорю: “Либо вы меняете тон, либо я сейчас уйду со съемки”. Он сказал: “Ну и уходи”. Я повернулась и ушла. Правда, мы уже успели что-то снять, статья с фотографией вышла.
Спустя годы Фридкес перестал быть модным фотографом, стал художником современного искусства в арт-группе AEC. И как-то мы встретились с ним на выставке АЕС+F. Мы поздоровались. И вдруг он говорит: “А я помню нашу первую съемку. Я вам очень за нее благодарен. Вы мне поставили голову на место”. Представляешь? Я говорю: “Да вы что?” Он: “Да, я всё помню”.