В книге «Александр Лукашенко: политическая биография» Александр Федута пишет о Вас: «известный белорусский аналитик – Юрий Дракохруст» или, в другом месте, «лучшие журналисты Юрий Дракохруст, Роман Яковлевский, Александр Старикевич». Какие основания, на Ваш взгляд, у него были так говорить о Вас?
Ю. Д.: Может, просто потому, что он хорошо ко мне относится? (Смеется.) У нас с ним, действительно, были хорошие отношения. Причем у нас с ним было очень интересное знакомство. Когда Лукашенко победил, Александр Федута почему-то мне позвонил, мы с ним встретились и где-то часа три гуляли по парку Горького. Он мне рассказывал концепт свой, Булахова, Гончара: «Ну, мы же понимали, какой народ, и мы хотели, чтобы Лукашенко был «заклинателем змей», народным президентом. А мы будем реформы делать». Я ему сказал: «Ну, Александр Иосифович, Бог Вам в помощь, конечно, я ж не против. Но боюсь, что роли поменяются. Вас просто уберут. Придут другие люди». Он говорит: «Ну да, мы рискуем». И с той встречи у нас завязались добрые отношения. Потом он действительно оттуда ушел. Его-таки «съели», как я и предполагал. К сожалению. Так вышло. В общем, не знаю, может быть, ему просто интересно меня читать? И мы тогда в «БДГ», пожалуй, вдвоем были вот такими как бы писателями.
Да, ваши тексты часто публиковались даже на одной странице.
Ю. Д.: Да-да, причем, насколько я помню, у Пети это был какой-то концепт: у нас два обозревателя – один такой более правый, это я, грешный, другой более левый. Ну вот между нами двумя проистекал, так сказать, процесс. Знаете, когда я жил в стране, все-таки коммуникация с людьми шла. Хотя Интернета не было. Но все-таки как-то чувствовалась отдача. Сейчас в меньшей степени, несмотря на то, что есть Интернет. Интернет, знаете… он немножко ловушка, конечно.
Сяргей Дубавец радикально привержен идее национального возрождения. При этом его радикальность сочетается со стратегической прагматичностью. Кажется, будь у него возможности полководца Кутузова – кто знает, какой была бы Беларусь сегодня. Трагичность фигуры Сяргея Дубавца в том, что он – борец-одиночка, полководец без армии, несмотря на то, что в стране немало тех, кто мог бы стать в ее ряды. Такое положение вещей было очевидно уже из его статей, публиковавшихся в начале 1990-х в газете «Свабода».